Солнечная девушка
Шрифт:
– Правда, правда, хорош, – повторила Натали, обращаясь ко всем присутствующим, – хотя у него своего рода психоз, он не может даже дотронуться до тебя, если не…
Солнышко раскатисто и преувеличенно громко расхохоталась, отчего все взоры обратились к ней. Она чувствовала себя полной идиоткой, да и Йену стало явно не по себе, но это был единственный способ заставить Натали заткнуться. Пока Солнышко судорожно пыталась сообразить, что делать дальше, Роб решил проблему за нее. Вскочил и ухватился руками за горло. Натали равнодушно смотрела на задыхавшегося кавалера. Кто-то крикнул, что нужно позвать врача. Менеджер бросился на кухню. К столику не спеша направились два официанта, которые, похоже, очень надеялись, что кто-нибудь их опередит. Судя по всему, врача среди посетителей не оказалось, те вообще застыли на своих местах.
Солнышко с упавшим сердцем встала из-за стола. Во всем этом лишь одна положительная сторона: Натали заткнулась. Менее приятно то, что она намеревалась блеснуть в следующей сцене. Несколько секунд Солнышко колебалась. Ну, пожалуйста, пусть ему поможет кто-нибудь еще. Но нет! Значит, так тому и быть. Собравшись с мыслями, она быстро подошла к столику Натали:
– Пропустите, – и постучала Роба по спине. Ничего. Еще раз. И еще.
Без толку. То, что застряло у него в горле, отказывалось вылетать. Роб не кашлял, не издавал ни звука, только все больше синел. Глаза лезли из орбит, руки судорожно цеплялись за ворот рубашки. Ладно, была не была. Солнышко спокойно, но быстро зашла сзади, обхватила его руками и прижала кулак к тому месту, где, по ее мнению, должен располагаться пупок. Накрыла кулак ладонью другой руки и несколько раз резко нажала на него. Изо рта Роба вылетел кусок мяса, он зашатался и, схватившись за стул, судорожно задышал. Весь ресторан разразился дружными аплодисментами. Солнышко почувствовала, что краснеет. Она двинулась к своему столику, но тут увидела Лео на пороге кухни. Он смотрел на нее так, словно стал свидетелем второго пришествия.
Она никогда не испытывала такого смущения. Почти обрадовалась, когда, услышав возглас Натали, он отвел взгляд, вытаращил глаза, прищурился и снова невольно посмотрел на Солнышко.
Она могла бы засмеяться, если бы так не удивилась. Какого черта здесь произошло? Они с Натали мило беседовали, пока Роб задыхался? Или она применила прием Геймлиха к Натали, чтобы заставить петь на свадьбе, вопреки его приказу?
Солнышко даже обрадовалась, когда Натали снова взвизгнула и бросилась к Лео в объятия. Он с измученным видом ретировался на кухню, утащив ее с собой.
«Ну и убирайся, идиот», – буркнула про себя Солнышко, быстро вернувшись за столик к Йену.
– Ты была великолепна, – отреагировал тот, встав, чтобы подвинуть ей стул.
– Это мог сделать любой. Хорошо, если я не сломала ему ребра, в этом главная опасность. А теперь я хочу домой. Меня ждет еще одно тяжелое испытание – видеоразговор с Джоном.
– Почему испытание?
– Зомби беспокоят не только тебя.
– Джон, ты не прав.
Это были первые слова, которые ей удалось вставить в разговор минуты через три после того, как она сказала «Привет!».
Впрочем, определение «разговор» едва ли подходило к монологу, которым разразился Джон по поводу ее неправильного поведения, намерений в отношении такого сурового парня, как Лео, и необходимости соблюдать осторожность. Солнышко испытала угрызения совести из-за отсутствия презерватива вчера вечером, хотя принимала противозачаточные и вообще перестать искать неприятности на свою голову.
– Нет, Солнышко, я прав. – Джон, похоже, решил начать все сначала.
Она остановила его, заткнув уши, подняла брови в ожидании. В конце концов он улыбнулся.
– Не стоит так волноваться из-за этого, Джонатан.
– Я волнуюсь за тебя, Санни. Ты живешь только наполовину, с тех пор как…
У нее перехватило дыхание. Джонатан колебался.
– После того, что случилось с Лунностью. Эта выдумка про четыре раза. Попытка отгородиться от всего остального. Это не ты!
– Я.
– Нет. Вижу, я зря теряю время. Но тебе не удастся диктовать условия Лео Куотермейну. Послушай, ты мне как сестра, а Лео будет моим шурином. Мне надо, чтобы вы хорошо ладили между собой. Спокойно, разумно. Нравились друг другу.
– Я дружу со всеми мужчинами, с которыми переспала.
– Он не такой, как все.
– Знаешь, их не так уж много! – Опять эта армия зомби!
– Я знаю, Солнышко, меня не обманешь, это больше разговоры, что для тебя переспать с парнем исключение, а не правило. Но сколько бы их ни было, Лео не такой, как другие, он не станет с тобой дружить, когда все кончится. В Сиднее полно других мужчин, почему ты выбрала именно его?
– Он такой… он такой… Так получилось. Вот и все.
– Хочешь сказать, ты не собиралась, и все произошло само собой?
Солнышко снова вспомнила вчерашний вечер. То, как Лео, который ни до кого не дотрагивался, вцепился в нее. Как она растаяла от одного прикосновения его рук к ее волосам. Чем обернулся поцелуй.
– Похоже, да, Джонатан.
– Плохо дело, Санни.
– Я обещаю, это никак не отразится на вашей свадьбе.
– Ты не можешь этого обещать. Вас двое.
– Я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения, чтобы с кем-то переспать. – Пауза. Он молчал. – Джон? – Снова молчание. – Джон, на чем мы остановились?
– Мы остановились на том, что, к моему великому сожалению, кто-то ведет себя по-дурацки. И пока мы не сдвинулись с места, хочу поднять еще одну неприятную для тебя тему. Где прах Лунности, Солнышко?
Она окаменела.
– Урна там, где и была, у меня в кабинете. Хочешь посмотреть?
– Не будь такой легкомысленной. Хотя бы в этом. Ты знаешь, ей бы это не понравилось. Когда ты намерена все сделать?
– Скоро. – В горле внезапно встал ком.
– Ты говорила это два года назад.
– Скоро, – повторила она. – Мне надо идти. Я должна закончить дизайн новой сумки.
– Я не отстану.
– Я все сделаю. Только не сейчас.
– Я тебя люблю, Санни, – у нее заныло сердце, – но это несправедливо. По отношению к Лунности. К твоим родителям. К тебе самой. Ты должна пережить ее смерть.
– Я не могу, Джон, не могу.
– Ты должна. Мы еще поговорим. Солнышко отключилась. Работать. Надо поработать.
Однако полчаса спустя она все еще сидела, глядя на урну с прахом Лунности. Урна стояла точно посередине письменного стола, который Солнышко выкрасила в любимый цвет сестры «великолепный кобальт». Так Лунность его называла.