Солнечный круг
Шрифт:
– Так это в сказках.
– Я верю в сказки, – Малыш, тут же застеснялся своих слов, засопел, – ну в то, что иногда в жизни всё случается, как в сказке, если конечно веришь. А если не веришь, так и совсем тошно жить, наверно. Вот Белоглазый и тот верит в удачу в свою счастливую звезду, в фарт. Чем не сказка. Он только в чужие сказки не верит.
– А тебя район, почему тогда пустил? – спросил Максим принимая теорию о сказочном районе и пропуская мимо ушей незнакомого ему Белоглазого.
– Не знаю. Возможно, пожалел, а может быть знал, что я в сказки верю, ничего тут не нарушу. А ты сам как сюда
– Как тебе сказать, я просто открыл дверь вошёл и оказался уже в одном из этих домов. Мне эту дорогу показали, и описание дальнейшего пути дали, а проводить не смогли. Сказали, что это самый короткий путь. Только не предупредили, что отсюда так сложно выбраться, а может, и сами не знали. Объясняли довольно туманно, говорили про совмещённые пространства.
– Ясно, – Малыш кивнул, как будто ему и в самом деле всё было ясно, – я провожу тебя, куда тебе нужно, но только ночью. И бесплатно.
– Почему бесплатно? Я могу заплатить!
– Да видел я твоё богатство, – засмеялся Малыш, – оно тебе может ещё пригодиться. Не думаю, что сюда так легко попасть случайному человеку, а значит ты человек далеко непростой. И дорога у тебя неблизкая, тебе эти деньги понадобятся. Надеюсь, для хороших дел. А у меня от них жизнь лучше не станет.
– Какой ты серьёзный, Малыш, – улыбнулся Максим, – мне кажется иногда, что я младше тебя. Скажи, сколько тебе лет?
– Говорят, одиннадцать или двенадцать. Я точно не знаю.
– Как это? Ты не знаешь, сколько тебе лет? (Я бы дал тебе десять). А твои родители?
– Я сирота.
– И ты их совсем не знал? Кем они были?
– Маму не знал совсем. Она умерла, когда я только родился. А отец… отец был известной личностью в нашем районе. Он был главарём самой крупной банды, они держали в узде весь район и нагоняли ужас на жителей южного района, и на полицию. Только мной он не занимался, и даже не интересовался, что со мной. Нанял кормилицу, потом няньку и платил, говорят, исправно, но и только. Человек он был жёсткий и бесстрашный, отчаянный. Про него в городе легенды ходят. Вот это его и сгубило – убили его при налёте на банк, застрелили. Говорят, кто-то из своих и подставил, не поделили чего-то. Я отца почти не помню, мне тогда года четыре было, а может и три, – Малыш помолчал, вспоминая.
– Помню я, нянька, Эммой её звали, меня на похороны водила, помню, что людей было много, что-то говорили, ругались, кричали. А после похорон она мне мои вещи в руки сунула и говорит: «иди, куда хочешь мне тебя кормить больше нечем». И дверь передо мной закрыла. Я заревел, конечно, в дверь барабаню, а она как не слышит. Ну что делать, иду по улице слезы ручьём, тряпки свои к груди прижимаю, реву в голос, а навстречу Конрад. А я всегда его боялся – седой, угрюмый, одной ноги нет, на костылях скачет, только пустая штанина подвязана. Ну, думаю совсем плохо, всегда от него за Эмму прятался, а тут и деваться некуда, заревел ещё громче, такое у меня горе было, весь мир рухнул. – Малыш сглотнул, а Максим слушал, боясь перебить.
– Остановился Конрад и спрашивает, что, мол, я реву, да где Эмма. А я и сказать-то ничего не могу, только всхлипываю и подвываю, да одеждой в руках сопли по щекам размазываю. Увидал он эту одежду, совсем мрачный стал, «стой, здесь», – говорит, а сам к Эмме поскакал. О чём
– Нет, а чего? – Максим прислушался и покачал головой.
– Поёт кто-то, – с сомнением сказал Малыш
– Тихо кругом. – Максим ещё раз прислушался, – послышалось. А Конрад он кто такой?
Историю Конрада Малыш узнал гораздо позже, когда пообжился у него и подрос. Конрад был человек образованный, интеллигентный из приличной семьи. После университета ему предложили работу в гимназии нашего города. Учить детей, что может быть лучше?! Он согласился без долгих колебаний. И жизнь его была вполне размеренной: Приличные ученики из хороших семей южного района, достойное жалованье. Домик в том же южном районе, пусть далеко от моря и всего два этажа, но окружённый небольшим садом. Конрад женился, жена разводила в саду розы, сын в своё время пошёл в ту же гимназию, потом в мореходную академию, стал помощником капитана.
А потом случилось несчастье. Йозеф, сын Конрада не вернулся из моря, в тот год было много штормов и множество больших и крепких кораблей не вынесли напора морской стихии. Жена страдала о сыне и не пережила его и на год. Конрад держался. Он похудел, осунулся, стал мрачным, но по-прежнему работал. Работа стала его якорем среди житейских штормов. Но и ему даром не прошли все невзгоды последних лет – он заболел. Врачи долго пытались лечить его ногу, он принимал горы лекарств, терпел часы процедур, перенёс четыре операции, но улучшений не наступало.
Его уволили с работы, – «ученики не могут ждать бесконечно», – так сказал новый молодой директор гимназии. Конрад продал дом, чтобы иметь деньги на лечение, а сам поселился в съёмной комнате под самой крышей большого доходного дома. Это продолжалось очень долго. В конце, у него ничего не осталось, и врачи развели руками – единственное решение – отнять ногу. В то время ему было почти всё равно, и он согласился на операцию. Конрад надеялся, что на костылях сможет вернуться на работу, ведь ему не нужно будет больше отвлекаться на постоянное лечение.
Он ошибался. В гимназию его не взяли, что бы он своим видом не пугал таких чувствительных деток. Он пошёл к градоначальнику с проектом организовать школу в портовом районе для детей из бедных семей. Денег на этот проект не нашлось. Всё что он получил за годы честной работы – крошечное пособие по старости (он всегда называл его подачкой). Но других средств к существованию у него не было и Конрад сдался. Он переехал в старый район, где можно было купить домик почти за бесценок. Район давно стал центром для всех криминальных элементов города. Даже полиция заглядывала туда только изредка, крупными силами устраивая облавы. Но Конрад прижился.