Солнечный луч. На пороге прошлого
Шрифт:
– Негодяй, – фыркнула я и стукнула его кулаком по плечу. Ответом мне был веселый смех, и я улыбнулась, пользуясь темнотой, чтобы мое негодование не отдавало фальшью.
На миг мелькнула мысль все-таки зайти на кухню и взять горсточку сушеных ягод, но сразу передумала, представив ухмылку супруга. Вернулось раздражение, правда, тоже на миг. Усмехнувшись, я покачала головой и направилась в спальню, решив, что ягоды съем днем… если еще буду их хотеть.
Танияр подначивать уже не стал, хоть мне и казалось, что его распирает от желания сказать что-нибудь
– Теперь я хоть вижу, куда еда уходит. А то раньше, сколько не корми, не поймешь, куда легло. Смотри, какая славная стала.
Не скажу, что печалилась или радовалась некоторым переменам во внешности, просто принимала их и всё. Я не была полной или пышной, просто стала несколько упитанной. Впрочем, я была уверена, что после родов все мои новоприобретения исчезнут. Долго засиживаться над колыбелью я не собиралась. Может, и не стану бегать по Иртэгену, как прежде, но дел было немало, и все они требовали моего внимания. Так что малышу придется обходиться время от времени заботами нянек. Да и вряд ли у меня останутся нынешние потребности в еде. Однако всё это было мелочью.
В спальне я устроилась на плече Танияра и закрыла глаза, умиротворенная теплом его руки, лежавшей на моей талии. Тихонько вздохнув, я улыбнулась и… Порывисто села. Дайн поднялся с подушки следом и произнес с толикой иронии:
– Я так никогда не прочувствую наказания. Что снова встревожило тебя?
Обернувшись, я впилась взглядом в его лицо, легко приметное в сумраке, а после и вовсе встала с постели, снедаемая сильнейшим волнением. Танияр перестал улыбаться. Теперь и он поднялся с постели и приблизился ко мне.
– Что случилось, свет моей души? – уже серьезно спросил дайн.
Еще чуть помолчав, я все-таки произнесла:
– Тридцать дней, жизнь моя.
– Что – тридцать дней? – не понял супруг.
– Осталось тридцать дней, Танияр. Тридцать дней, и мы увидим нашего сына. Мама сказала…
– Привезти тебя к ней после праздника лета, – закончил за меня дайн и улыбнулся: – Уже скоро.
И я созналась:
– Мне страшно, любимый. Не боялась прежде, а сейчас подумала и вдруг испугалась.
Танияр легко рассмеялся и привлек меня к себе. Я чувствовала, как он ласково гладит меня по волосам, затем поцеловал и прижался щекой к макушке.
– Мне тревожно, – сказала я, всё еще пребывая в плену своих размышлений. – А вдруг что-то пойдет не так? А что если…
Дайн накрыл мои губы ладонью и поцокал языком:
– Помнишь, как ты говорила своей родной матери? Рядом с тобой Ашит, еще есть магистр, и тебе благоволит сам Белый Дух. И я буду рядом. Всё будет хорошо, жизнь моя.
Подняв голову, я с минуту любовалась на улыбку супруга, а после вздохнула и улыбнулась в
– Ты прав, милый, а я поддалась сомнениям и малодушию. Моя названая мать – шаманка. Есть Элькос, чья сила теперь не имеет границ, и Создатель ко мне добр.
– А я? – хмыкнул Танияр.
– А с тобой рядом мне и вовсе нечего опасаться, – моя улыбка стала шире. – Кто еще может похвастать столь могущественной поддержкой?
– Никто, кроме моей Ашити, – заверил меня супруг и поцеловал в кончик носа.
Он направился к постели и потянул меня за собой. Вернувшись на надежное плечо мужа, я еще некоторое время смотрела в темноту, а после закрыла глаза и повторила:
– Всё будет хорошо.
– Так и будет, жизнь моя, – ответил Танияр. – А ты днем поговори с Эчиль. У нее две дочери, и появились они не из воздуха. Думаю, она найдет, чем тебя утешить, если всех нас четверых тебе мало.
Белого Духа дайн тоже посчитал, и я фыркнула:
– Сама скромность.
– Первый в роду, душа моя-а… – окончание фразы утонуло в зевке.
– Помню-помню, – хмыкнула я и поцеловала дайна в плечо: – Спи, милый, я уже успокоилась и больше мешать не стану.
Вскоре дыхание Танияра стало ровным и глубоким, рука на моей талии потяжелела, и я выпуталась из объятий – мне не спалось. Я перебралась на свою подушку, повернулась к супругу спиной и устремила взгляд в окно, за которым продолжала мерцать весна. Впрочем, мысли мои были теперь далеки от маленького чуда, да и от пирожков тоже. Как не думала я и о скорых родах. Волнение и вправду покинуло меня. По крайней мере, пока покинуло.
Теперь я размышляла о своих родителях. Как они там? В моем родном мире уже должна была начаться зима… И за всё это время я так и не передала им ни одной весточки. Не получилось. Магистр пробовал и после того, как мы прибыли в Иртэген, и на следующий день, и много-много раз после. Однако открыть портал удавалось только к границе священных земель, а дальше Белый Дух не пускал.
Мы даже ездили несколько раз к шаманке, чтобы попытаться отправить письмо уже оттуда. Ходили в пещеру к охо… Магистр и Танияр ходили. Берик, он был в тот день с нами, намертво вцепился мне в руку и не позволил даже приблизиться к логову. Дайн только одобрительно кивнул, глядя на живой капкан. Мое возмущение и увещевания результата не дали. Нет, я не намеревалась лезть в пещеру, но хотела подождать снаружи. Однако не сумела даже отойти от дома матери.
– Это возмутительно! – воскликнула я тогда.
– Зато на глазах, – ответил Берик. – Больше не исчезнешь. – Я только фыркнула и смирилась.
Впрочем, что я ждала бы у входа в пещеру, что у дома шаманки – открыть портал не получилось. Почему пошли в логово охо? Потому что туда я перенеслась из Аритана, и оттуда же отправилась назад в герцогский замок. Хотя последнее было вполне логично – меня перенес кристалл-накопитель по оставшимся координатам. Но из Камерата в Белый мир я попала именно сюда! Из этого и исходили, но без результата.