Солнечный луч. На пороге прошлого

Цыпленкова Юлия Валерьевна

Эгчен еще с минуту смотрел на меня, а после кивнул наконец согласившись. Улыбнувшись ему, я снова вернула внимание Илану:

– Помимо охраны порядка, на тебе и наблюдение за таганами. Это временно, пока мы подберем людей для разделения твоих обязанностей. Сейчас я знаю только тебя и отдаю должное – у тебя хорошие задатки для той работы, которую я описала.

– Я готов, дайнани, – ответил Илан.

Кивнув, я продолжила свою мысль:

– Было бы недурно в будущем направить человека и к илгизитам, чтобы он доносил о том, что происходит в Дэрбинэ. И это нам нужно больше, чем известия из соседних таганов. Вряд ли с нами кто-то решит

связаться еще долгое время. Клятва крепко держит людей в бывших таганах, которые вошли в Айдыгер, а потому у нас на данный момент самая сильная армия, и урвать у нас даже кусок земли подобно самоубийству. А вот илгизиты – иное дело. Они опасны не только для нас, но и для всех таганов, потому что их войско огромно, и вооружены они не в пример лучше ягиров, уже не говоря о простых пастухах и пахарях. Язгуйчи есть только у нас, и тем мы хоть как-то может противостоять отступникам. А еще у них есть подручные великого махира. Насколько я понимаю, а понимаю я верно, чем дальше они от Дааса, тем становятся слабей. Однако Рахон сумел забраться мне в голову еще на Зеленых землях. Впрочем, при втором похищении Отец оберегал меня, и илгизит оказался бессилен, но не каждому так повезет. Итак, у них есть армия, превосходящее наше оружие и подручные. Шаманы в этой битве вряд ли буду участвовать, но! Помимо тех наработок, над которыми работают дайн и ягиры, у нас есть еще кое-кто, кто способен противостоять подручным.

– Кто? – спросил Эгчен, и я улыбнулась:

– Наш хамче, разумеется.

Теперь все посмотрели на магистра. Я с улыбкой, Танияр с пониманием, а вот три тагайни с явным изумлением и даже недоверием. Первым выразил общую мысль байчи:

– Я уважаю тебя, Ашити, ты это знаешь, потому не обижайся на то, что я скажу. Твой хамче стар. Каким бы даром он не обладал, но это не может сравниться с острым ленгеном. К тому же мы не видим в нем пользы. Отец признал еще одного пришлого, и мы склоняем головы. Дайн принял его, и мы верим своему дайну. Ты добра с ним, и мы не смеем мешать вашей дружбе. Но больше он ни на что не годен. Твой хамче бесполезен.

И стол взлетел. В одно короткое мгновение он поднялся под самый потолок, не уронив ни мои писчие принадлежности, ни сундучок, ни листа бумаги. Эгчен, схватившись за рукоять ножа, вскочил на ноги. Следом за ним порывисто поднялся Архам. Их взгляды заметались по сторонам. Илан тоже приподнялся, но перевел взгляд с меня на Танияра и, не обнаружив и тени волнения, посмотрел на Элькоса.

– А тебе сил и молодости хватит, байчи, чтобы сделать это? – спокойно полюбопытствовал магистр. – Если да, то повтори за мной.

Теперь и на лице дайна отразилось удивление:

– Вы овладели нашим языком? Почему не сказали?

– Не успел, государь, – с почтением ответил хамче. – Это произошло сегодня ночью. Я, наконец, услышал голос Белого мира и сумел перенять его. Простите, что не предупредил.

– Так вот чем вы занимались полночи, – усмехнулся супруг, уже глядя на меня.

Стол тем временем опустился на свое место, вынудив Эгчена отшатнуться. Элькос развел руками:

– Так что, байчи, повторишь? И если сумеешь хотя бы приподнять его над полом, я признаю, что бесполезен.

Эгчен вернулся на лавку и некоторое время смотрел на магистра. После прижал ладонь к груди и склонил голову:

– Прости меня, хамче, я был неправ. Но я не знал, чем тебя одарили духи.

– Этот дар у меня с рождения, – с достоинством ответил Элькос. – Его дали мне Боги моего

мира, но Белый Дух увеличил мою силу во много раз. Здесь я обрел истинное могущество и буду рад положить его к ногам дайна и дайнани Айдыгера. Думаю, если я и не всесилен, то кое-что противопоставить илгизитам я смогу.

– Велик Отец в своей мудрости, – теперь почтение байчи принадлежало Создателю.

– Верно, – согласно кивнула я. – Велик Отец в своей мудрости и щедрости. К Айдыгеру Он особенно добр.

Мы немного помолчали, и я встрепенулась первой:

– Но продолжим, Совет еще не окончен. Илан, мы говорили с тобой о сурхах…

– Мне привезут несколько пар из разных таганов вначале лета, – ответил тот, не дожидаясь окончания фразы, а после посмотрел на Танияра: – Позволишь сказать, дайн?

– Говори.

– Дайнани сказала, что я могу брать себе помощников, – дайн не ответил, он ждал продолжения, и Илан не стал томить: – Я хочу позвать брата. Мы думаем с ним одинаково, Нихсэт будет хорошим помощником. А если потом будет разделено то, чем я стану заниматься, то мой брат может взять на себя порядок в Айдыгере.

– Хлопочешь о брате? – спросил Танияр.

Я невольно усмехнулась, потому что подумала о том же. В эту минуту Илан потерял в моих глазах большую часть своей привлекательности, как будущий государственный деятель. Мы только начинали, а советник уже старался возвысить родственника. Признаться, что-то подобное я ожидала лишь через некоторое время, когда корыстолюбцы поймут, что появилось то, чем можно потешить собственное честолюбие. Даже больше, у меня был макет законопроекта и на этот случай, чтобы отсечь разом подобный протекторат.

– Нет! – восклицание Илана вернуло меня в ханам. – Клянусь! Нихсэт дельный, и если позволишь ему служить тебе, то вы с дайнани увидите, что я пекусь не о брате, а о дайнате.

– Нихсэт ждет нашего ответа? – спросила я.

– Нет, – Илан отрицательно покачал головой. – Я подумал о нем, когда ты сказала, что потом разделишь то, чем я займусь. Тогда мне и пришло в голову, что помощником может стать Нихсэт, потому что у нас похожие мысли. Ему я доверяю и знаю, что он может. Ни о ком другом я так думать не могу. Если строить дом, то лучше с тем, с кем потом будешь его делить.

– А если Нихсэт откажется?

– Тогда я постараюсь его уговорить. А если не захочет, то возьму того, на кого укажете, – ответил советник. – Если дайн и дайнани против моего брата, то я не стану с ним разговаривать.

– Нихсэт говорит мало, но думает много, – заговорил Архам. – Мать иногда советовалась с ним. Редко, но бывало. Правда, слушала еще реже, сама решала.

Он замолчал и отвернулся. Впрочем, причиной тут было не чувство вины или тоска по погибшей матери. Скорей всего, деверь отвел взгляд уже потому, что заговорил о ней, тем напомнив, кто на самом деле правил таганом.

– Бери Нихсэта помощником, – вынес решение Танияр. – По делам увидим – дельный или нет. Если толка не будет, возьмешь другого помощника. Обмана не потерплю.

– Я честен с тобой, дайн, – ответил Илан, и я не уловила ничего, что показало бы его неискренность.

– В Совете твоему брату места нет, – продолжил Танияр. – И не обо всем, что услышишь здесь, стоит с ним говорить.

– Я понимаю, дайн, – склонил голову советник. – Я не думал звать Нихсэта сюда и говорить с ним о Совете. Мне подумалось, что он подходит для той работы, о которой говорила Ашити, потому просил за него. Больше ничего.