Солнечный ветер
Шрифт:
"Боги! — думал он. — Неужели так бывает? Так легко… Так правильно…"
Прежде Шуту никогда не случалось подниматься на подобные вершины в своем умении управляться с Даром. Он и не представлял, что это возможно. Слова ли Кайзы стали причиной этого прорыва или же соседство с другими магами — Шут не знал наверняка. Но одно было очевидно — ему удалось прыгнуть выше головы. Сплести каскад небывалой сложности и удерживать — виртуозно удерживать! — его, не давая «упасть» ни одному элементу чудесного узора. Шут одновременно укреплял защиту для Мая, разворачивал всех людей с его пути, наблюдал за той дюжиной магов, что находились
А Магистр Волен наконец почуял, что не все в порядке на территории его твердыни…
Он еще не догадался в чем дело, но ленивая расслабленность слетела с него, точно с крысы, которая почуяла запах влаги, наполняющей трюм корабля. Магистр покинул свое уютное мягкое кресло и нервно заходил по комнате. А потом — ибо он, конечно же, вовсе не был глуп — Волен соскользнул в чарующий мир Силы…
И присутствие там Шута подземный колдун заметил тотчас же.
"Ты!" — задыхаясь от негодования, воскликнул он, а потом, не теряя ни мгновения, обрушил на столь неугодного ему гостя удар, по силе равный падению кувалды.
Шут даже испугаться не успел. Лишь подумал, что вот теперь-то и узнает, насколько хорошо защищен.
Сначала вспыхнула жаром ящерка не плече. В обычном мире боль согнула Шута пополам, но почти тут же отступила — это его собственный щит, сотканный вокруг комнаты, отразил нападение магистра. Шут хватил ртом воздуха и распахнул глаза. Оказалось, он успел упасть, напугав тем самым Элею.
— Все хорошо, — быстро сказал он ей. — Просто Волен меня заметил.
С запозданием он понял, что гораздо разумней было бы тихо сидеть в этой комнате и, убедившись в благополучном приближении Мая, просто ждать, когда друг доберется до темницы. Теперь же Волен отправит сюда всех, кого только можно, дабы обезопасить себя наверняка. И снова попытается лишить Шута его Дара.
Теперь Май просто не успеет отомкнуть замок…
Шут не мог этого допустить.
Он снова открыл глаза по-другому, но не стал более даже думать о Волене, вместо этого сразу метнувшись сознанием к Маю.
Струна времени натянулась еще туже. Она почти трещала от напряжения. Шут понимал, что теперь счет идет на секунды.
Скрипач был уже совсем рядом. Только пара комнат отделяли его от той, где маги заперли Шута и Элею. Пара комнат… пара десятков шагов… быстрых и стремительных…
— Пат! — этот крик едва не застал Шута врасплох, потому что прозвучал сразу как будто с двух сторон — из обычного мира и мира призрачного. Балансируя на границе между ними, он метнулся к двери, прекрасно видя за ней скрипача.
— Май! Отпирай нас скорее! — собственный голос показался Шуту непривычно звонким. — Времени мало! — мысленно он был не столько в комнате, сколько за ее пределами — ему предстояло уберечь друга от любой опасности, пока тот будет возиться с замком.
В ответ из-за двери донеслось заковыристое ругательство. Не особенно вслушиваясь, Шут понял только, что знаток засовов и отмычек приложит все усилия…
Между тем, ящерица на плече у Шута снова начала гореть, да притом все сильней и сильней. Не выдержав, он испустил короткий злой стон. Волен не терял времени даром: магистр изо всех сил пытался разрушить чужую защиту. А по коридорам к темнице уже спешили его слуги, на ходу вынимая из ножен разнообразные клинки.
Знакомый холодный страх обжег Шута. Образы окровавленных лезвий вспыхнули в сознании ярче всякой реальности.
"Нет! — отшатнулся он от кошмарных видений. — Нет, это не случится больше! Никогда!"
Но было уже слишком поздно…
Смертоносный морок, замешанный на давних воспоминаниях, сжал свои челюсти, хрустнув тонкими косточками на горле своей жертвы…
…Ночь внезапно прорезал крик.
Шут вскинулся на своей узкой лежанке с колотящимся сердцем. Распахнув глаза, он таращился в темноту и пытался унять накатившую внезапно тошноту.
"Мама!" — хотел позвать он, хотя никогда не называл так Далу вслух. Но в фургоне не оказалось никого из взрослых — только Вейка и трехлетняя Тинне, которая немедля начала испуганно плакать. Старшая сестра выбралась из постели и ухватила шута за локоть.
— Шутик, мне страшно! Мне страшно! — ее маленькие горячие пальцы стиснули запястье Шута. Он спрыгнул вниз, обнял Вейку. Сразу почувствовал, что и у девочки сердце колотится о ребра не хуже пойманной птахи.
— Тихо, — сказал ей Шут, быстро гладя по голове. — Я сейчас погляжу. Не бойся! Отец рядом… — случайно это прозвучало так, будто Виртуоз и его отец тоже… Вот только тошнота и внезапно закружившаяся голова не предвещали ничего хорошего.
Сглотнув, Шут набросил куртку и устремился к выходу. Он уже протянул руку, чтобы отворить дверь и выскочить на поляну, где труппа Виртуоза поставила на ночь свои фургоны привычным треугольником вокруг костра, когда все вокруг вдруг озарилось ярким светом, и крик раздался снова. Один, а потом другой, третий… Шут без труда узнал голос Фей и братьев-жонглеров. Громко заржали распряженные кони, топот копыт доносился со всех сторон, словно на поляне внезапно оказался целый табун лошадей. Трещал огонь, пахло горелым маслом. Внезапно Шут услышал яростный, заглушающий все эти звуки, вопль Виртуоза. Вопль дикого вепря, пойманного в зубастые силки.
— Прочь! Прочь ублюдки! Дала, беги! К детям! Беги же, уводи их! — и лязг, звон, рык, отборная брань, злобный смех…
Шут примерз к порогу. Его пальцы так и застыли на ручке двери. Вейка за спиной давилась всхлипами, понимая, что случилась необратимая беда… Тинне плакала уже во весь голос.
— Ма-а-ма… — рыдала она.
"Мама…" — подумал Шут и увидел Далу. По правде увидел, хотя стоял в темном запертом фургоне. Вот только перед глазами плясали языки огня, и отблески их отражались на лезвии длинного меча, уже обагренном кровью.
— Мама! — Шут наконец толкнул дверцу фургона и вывалился наружу. В первый миг ему показалось, будто пылает весь мир, но сделав пару коротких вдохов, он разглядел, что пламенем охвачены только две других повозки. Возле одной из них отчаянно отбивались сразу от нескольких человек Виртуоз и силач Нерт. Жена Нерта, молчаливая дрессировщица Арна лежала на траве за спиной у супруга. Огонь, пожирающий повозку, уже лизал края ее одежды… Впрочем, это больше не имело значения — залитое кровью лицо Арны навсегда застыло, искаженное гримасой боли и ненависти. Шут в ужасе смотрел на целый отряд вооруженных людей, которые громили, уничтожали привычный и любимый мир. Трое из них были верхом, остальные — пешие… Они перевернули фургон жонглеров и, пока тот еще не вспыхнул целиком, выбрасывали наружу нехитрое добро братьев, которых нигде не было видно…