Солнечный ветер
Шрифт:
– В Грузии. Когда служил в гарнизоне рядом с Цулукидзе.
– Точно! Как же я упустил этот факт из твоего личного дела?!
– За три года службы в Грузии я освоил почти всю местную кухню. Вот выгонят из отряда космонавтов – устроюсь поваром в ресторан.
– Не выгонят, – отмахнулся Анисимов. И с улыбкой признался: – А я, знаешь ли, люблю после окончания рабочей недели немного расслабиться. Приедешь домой усталый, за окном московская сырость; настроение – дрянь. Пообедать на работе не успел, выговор от начальства схлопотал, раздражен и простужен… Супруга поставит на стол тарелку борща или рассольника; порежет ровно селедочку, покрошит сверху лучком; положит черного хлеба. Ну и водочки, само собой, нальет из запотевшей бутылки. Хлопнешь подряд две рюмки, закусишь и ощущаешь, как теплая нега по телу разливается, а все проблемы растворяются.
– Как вкусно вы рассказываете, – посмеиваясь, сказал Сергеев. Вспомнив о фразе шефа по телефону, сделался серьезным и спросил: – Николай Павлович, вы обмолвились о каких-то новостях в расследовании наших приключений.
– Кое-что сдвинулось в нужную сторону. Малость, конечно, но…
Сергеев молча смотрел, как шеф налил по второй. Как вилкой подцепил из магазинной литровой банки маринованный огурчик.
– Пока комиссия однозначно исключила самый отвратительный вариант развития событий – спуск станции с орбиты и затопление, – сказал он, подняв рюмку.
– Приятная новость, – согласился Александр. – Признаться, я не исключал решения избавиться от новой и очень дорогой станции.
– Предлагаю выпить за ее спасение. Раз решили сохранить «Салют-6», значит, будут разбираться до конца.
Выпили по второй. Анисимов испросил разрешения покурить и переместился к приоткрытой форточке. Сергеев давно освободился от вредной привычки и остался за столом. Его мучил один важный вопрос, но задать его шефу он все никак не решался: в палате НИИ космической медицины они «шлифовали» отчет, затем готовились к заседанию комиссии. Было не до вопросов относительно личного будущего. И вот сейчас, впервые встретившись с ним в неформальной обстановке, Александр поднял мучившую тему.
– Николай Павлович, а когда планируется следующий полет на станцию? – спросил он.
Тот глядел в темноту ноябрьского вечера, разбавленную желтым светом уличных фонарей и белым оконным бисером бесконечных жилых построек. Неторопливо затягиваясь дымком, он молчал.
– Я вчера навестил Байдукова, – напомнил Сергеев. – Врачи продержат его в ожоговом центре еще три недели. Потом потребуется месяц амбулаторного лечения для полной реабилитации. Ну а после мы смогли бы приступить к подготовке.
– Скорее всего Байдуков больше не полетит, – не оборачиваясь, сказал Анисимов.
– Почему?
– Я тоже вчера был в ожоговом центре – разговаривал с главным врачом.
– И что он сказал?
– С выздоровлением Байдукова, к сожалению, не все так просто. Серьезно пострадало зрение, и оно вряд ли полностью восстановится. Огнем повреждены сухожилия запястья и ладони левой руки – понадобится как минимум одна операция. А самая большая проблема – его психологическая травма.
– Психологическая? Я дважды с ним встречался после перевода в палату и ничего такого не заметил.
– Я тоже раньше не догадывался о подобных последствиях. Главный врач рассказал. Оказывается, девяносто процентов его пациентов после выписки из ожогового центра панически боятся открытого огня и потенциально возможного пожара. Эта фобия излечима, но нужно время и кропотливая работа психологов. Так что о бортинженере Байдукове можешь забыть, по меньшей мере на несколько лет.
Сергеев почесал затылок.
– Черт… Я как-то об этом не подумал. Ну а в целом?
– Что в целом?
– Когда приблизительно состоится следующий полет к «Салюту»?
Затушив окурок в стоявшей на подоконнике пепельнице, Анисимов вновь сел за стол.
– Это еще более сложный вопрос, – поднял он рюмку. – Во-первых, ее нужно восстанавливать после пожара. Во-вторых, всех крайне настораживает загадочная аномалия: отказы систем и агрегатов при появлении вблизи «Салюта» неизвестного объекта. Да и сам объект вызывает массу вопросов. Некоторые высокие чины склонны считать его продуктом одного из секретных американских проектов. Так что, Саша, все очень серьезно. Очень! На последнем заседании комиссии председатель даже мрачно пошутил. Дескать, неплохо бы включить в следующий экипаж ясновидца или экстрасенса, способного предугадывать появление странного объекта и сопутствующие ему отказы.
На последней фразе Анисимова Сергеев почему-то замер с рюмкой в руке и, чуть прищурив глаза, устремил взгляд в угол кухни.
– Неплохая мысль, между прочим. Как думаешь? – Заместитель начальника ЦПК опрокинул в себя водку, хрустнул огурчиком и потянулся к курице. Глянув на подчиненного, спросил: – Что с тобой, Саня?
– Николай Павлович, а ведь я знаю такого человека, – задумчиво произнес тот.
– Какого?
– Ну, который может предсказывать события. Ясновидца, как вы выразились.
Ухмыльнувшись, Анисимов наклонился и негромко сказал:
– Мы в нашей стране все немного предсказатели, немного астрологи.
– В каком смысле?
– В том, что прекрасно знаем, кого на очередном Пленуме ЦК КПСС изберут Генеральным секретарем.
По достоинству оценив шутку про бессменного Леонида Ильича, Сергеев все же настаивал:
– Нет-нет, я серьезно. Вот представьте: один из дальневосточных гарнизонов; в самом большом классе учебно-летного отдела собрался весь летный состав полка. За столом у доски грозный заместитель командующего ВВС округа в чине генерал-майора, для которого засадить младшего офицера на гауптвахту – раз плюнуть.
– Представил, – кивнул Анисимов. – А что, кстати, он делал в вашем гарнизоне?
– Доводил свежую секретную информацию. Генералы частенько наведывались к нам в Воздвиженку, так как штаб ВВС Дальневосточного военного округа располагался относительно недалеко.
– Понял. И что же?
– Сидит, значит, замкомандующего, читает. Вдруг в класс врывается опоздавший Рита.
– Стоп. Кто врывается?
– Рита. Это мы так Влада звали.
– Странное прозвище.
– Несмотря на заурядную внешность (многим он напоминал азиата), у него было звучное имя – Владислав, а также редкая и красивая фамилия – Ритвицкий. И к тому же он часто любил приговаривать: «Мать моя Рита!»