Солнышкин у динозавра
Шрифт:
— Очень хорошо, что не забыли о детях.
И неудивительно, что уже через каких- нибудь пятнадцать-двадцать минут пошёл поток таких же не менее удивительных откликов:
«Пароход «Даёшь!» Перчикову.
Пролетая над Тариорой, желаем успеха удивительным мероприятиям. Сожалеем невероятно о невозможности приземления на острове. Интернациональный космический экипаж Стелькин Тюлькин Исира Носюра».
— Это мои! — с гордостью вскричал Перчиков. Друзья узнали его по почерку! Следом за ними он должен
— А вот наши! — объявил Моряков, тоже узнав почерк следующей радиограммы. Она была на редкость немногословной.
«Плавали. Знаем. Будем».
— Наши! Это наши! — хором подхватила команда. Одна радиограмма была, конечно, хулиганской, и послал её с хулиганского судна хулиганствующий радист:
«Бросьте заливать свистуны».
Он даже трусливо не поставил своей подписи! Но последняя радиограмма возбудила в экипаже просто-таки взрыв творческой энергии, а кое-кому подкинула ещё загадку:
«Удивлены. Глубоко заинтересованы.
Следуем курсом Тариоры.
Готовьтесь приёму гостей.
Пит Петькинсон капитан теплохода «Джон Хапкинс».
Перчиков задумался.
А Мишкин подвёл итог:
— Итак, за дело! Команда, не жалей сил! Борщик, не жалей запахов!
НА ПРОГУЛКУ К ЗНОЙНЫМ ПАЛЬМАМ
Всю ночь под вздохи прибоя и шелест пальм команда готовилась к встрече гостей.
Моряков создавал удивительные декорации, Челкашкин с Федькиным, скинувшим наконец гипс, усердно вязали плот и таскали к нему спасательные круги и пояса, будто готовились к всемирному потопу. Мишкин с Петькиным и Пионерчиковым подтягивали к борту доски и толстенные морские канаты.
Борщик буквально дымился, как шумный деятельный вулканчик. Он бегал от плиты к плите, передвигая горячие кастрюльки и сковородки, одной рукой черпал на пробу ароматный мелитопольский борщ, другой подбрасывал то блины, то сочные чесночные котлеты. И ещё успевал на бегу крикнуть пристроившимся на трюме с иголками в руках Матрёшкиной и Сладкоежки- ной:
— Не старайтесь! Не надену!
Они готовили Борщику маскарадный костюм маленького динозавра. Представить — в кафе «Под динозавром» будет разливать борщ и раздавать разные прочие блюда маленький динозаврик!
— Не надену! — упрямился Борщик. — Тут из своей собственной шкуры выпрыгнуть от жары хочется!
А Солнышкин с Перчиковым между вахтенными делами определяли место для завтрашнего десанта и в бинокль рассматривали берег, где у чахлого костерка переживали всю эту суматоху сходивший с ума от запахов артельщик и совсем отощавший Хапкинс.
Лёжа у костра, они то ворочались поодиночке, то разом шлёпались с боку на бок, как две котлеты на одной сковородке.
Только одна котлета сердито пыхтела и вздыхала, а другая тоненько попискивала:
— Меня не пустили и сами давитесь -собственным языком!
Несчастный Стёпка зло молчал. Теперь и до него добрались недавние муки доктора Хапкинса. Он вскочил.
Там вон луна висит над самой трубой и балдеет от котлетных запахов! Звёзды чуть не ныряют в кастрюльки! А он здесь сиди и глотай слюни!
«А из-за чего? — он вдруг начинал с неприязнью думать о чеках, пузырившихся в кармане. — Из-за них голодай, из-за них не искупайся!»
Правда, в какие-то минуты он себя похваливал и похлопывал по карману:
«Ничего, хе-хе, ничего! Зато денежки на месте! А узнай кто-то про них — с ходу утю- кают!»
Но тут же начинал снова вздыхать, моргать и охать. Дело, конечно, было не только
в запахах! Оттуда, с палубы, доносилось постукиванье трапов, поскрипыванье канатов, весёлый стук молотков, песни, дружный смех и такие морские команды — «Вира», «Майна», от которых подпрыгнет любое матросское сердце!
Под эти «вира-майна» Стёпка потихоньку вздремнул. Вздремнул и тут же, проснувшись, вскочил.
Вокруг стоял такой ор, будто берег штурмовала настырная ватага голодных разбойников.
Солнце полыхало уже вовсю. Дружно загорались волны, а на берег накатывалась целая армада плотиков, ботов, шлюпок.
Но главное — мимо айсберга прямо на артельщика надвигалась такая костлявая ужасная громадина, что Стёпка, лязгнув зубами, попятился, подпрыгнул и дал Стрекача в тропические заросли.
Мало им было гиппопотамов, бегемотов, так они решили завезти сюда ещё каких-то ящеров! И не просто завезти, а заманить!
Перед увешанным спасательными кругами динозавром в боте сидел Солнышкин, а стоявший на корме Борщик размахивал аппетитным куском пирога и покрикивал: «Давай! Давай!» И подзадоренная запахами команда, к которой подключился Хапкинс, резвее тянула к берегу платформу со стоящим на задних лапах ящером.
Одни кричали:
— Не потеряйте ногу!
Другие предупреждали:
— Не уроните клык!
Ящер потихоньку кивал жёлтым черепом, артельщик тоже кивал и, икая, пятился, пока не стукнулся толстым затылком о пальму!
Тут он только сообразил, что въезжающий на берег ящер вымер много миллионов лет назад. Но мало ли что! Ведь и существа, просидевшие во льдах десятки лет, тоже оттаивают! В этом он — хе-хе — убедился на собственном опыте!
Он вдруг чертыхнулся, споткнувшись о проползавшую мимо черепаху. Но возле него каким-то образом появился Солнышкин, кивнул: «Привет!», — сунул в руку конец каната, скомандовал: «Тяни!»
И они вместе со всеми потянули поскрипывающего динозавра за столько лет на прогулку к знойным пальмам.