Соло для рыбы
Шрифт:
Солнце теперь ленилось и нехотя вставало лишь только незадолго до полудня, поэтому танцы с дождём Дану совершала в полной темноте, и в этом было гораздо больше приятного и сильного, чем раньше. Однажды, закончив свои омовения, она увидела, точнее, почувствовала чей–то пристальный взгляд. Она сначала испугалась, потом рассмеялась и, в чём была, то есть без одежды, прыгнула на влажную, тёплую волчью шкуру, покрывающую лошадиную спину.
– Ну, тайный мой наблюдатель, ты ведь не проболтаешься – шепнула она ему по-кельтски и тут же изумилась, услышав этот язык из своих уст.
– Я буду говорить только с тобой, чтобы потом, когда придёт время, я смогла сказать ему…. Сказать ему…– Она побоялась произнести сейчас даже в уши коню слова, предназначавшиеся Риголлу.
– Неси меня.
И конь ринулся сквозь кусты и деревья вглубь леса наперегонки с ветром, который взвыл от восторга и принял эту новую игру с особым рвением. В азарте бешеной гонки она, конечно, не думала, что хитроумное животное имеет тоже своё представление о жизни, и не смотрела по сторонам, уцепившись руками за густую гриву и спрятав в ней лицо, когда конь поднялся на дыбы и коротко ржанул. В этот момент совсем рядом, из-за дерева, за ними следила пара восхищённых глаз её возлюбленного учителя, а расшалившийся ветер хлестал его по щекам голыми ветвями.
В этот день Риголл пришёл домой очень поздно, когда собравшиеся ученики уже начали волноваться или, возможно надеяться, что занятия отменятся и можно будет вдоволь наиграться в этом интересном месте, где всё дышало тайной, особенно с появлением Дану. Но он вернулся, ближе к полудню, лёгким кивком головы утихомирил развеселившуюся молодёжь, и, как всегда, спокойный и серьёзный, провёл свои обычные уроки.
Только вечером, он приготовил себе отдельное место для сна.
– Я заметил, ты уже не мёрзнешь по ночам. Поэтому так будет удобнее.
Она не возражала. Ей самой так было легче. Пока.
За неделю до праздника занятия несколько изменились. Теперь больше времени уделялось искусству сочинения баллад, пению и умению владеть оружием. Для Дану это было новым. Ей нравились кельтские мечи и луки больше, чем цыганские кинжалы и плётки. В таборе ей не разрешали дотрагиваться даже до небольшого ножа, который носила за поясом любая цыганка. А Риголл смастерил для неё изящный лук, и она довольно быстро поняла, как им пользоваться. Конечно, она не достигла такой меткости выстрела, какую демонстрировал Олаф. Но иногда у неё получалось не хуже, чем у Ингрид – второй ученицы друида. А вот меч был очень тяжёл, и в нём чувствовалась такая сила, что Дану никак не могла научиться, даже держать его в руке. Он казался ей живым и очень своенравным существом, не желающим подчиняться, и она испытывала некий трепет, прикасаясь к нему. Но в этой школе никто никого не торопил, не требовал выполнения заданий. Если ученик не был готов принять знания, значит, у него нет в том необходимости, по крайней мере, в данный момент. Но посещать занятия друида и научиться малому, было недопустимо. Это было позором для семьи ученика, и расценивалось, как слабость всего рода. Поэтому лениться никому в голову не приходило, и каждый был лучшим хотя бы в одном или в двух предметах, но имел права вообще не успевать в чём–то, что, конечно не являлось особо важным для его будущей жизни. Любая девушка могла себе позволить не уметь сражаться, а любой юноша мог так и не научиться сочинять песни. Но Дану очень хотелось владеть мечом. Ей казалось это красивым. Учебные бои между юношами и девушками были похожи на танцы. И она снова и снова кивком головы просила Ингрид потренировать её, но тяжёлый меч выскальзывал из её рук, хотя это был самый маленький клинок из коллекции Риголла, предназначенный для ребёнка. И она злилась и даже плакала, не стесняясь окружающих. И, когда в очередной раз оружие, взвизгнув, от негодования вырвалось из неумелых ладоней и заплясало в груде камней с лязгом, похожим на хохот, Дану закрыла голову руками и села на землю с намерением больше не вставать и умереть тут от горя и позора. В этот момент она услышала скрипучий басок Олафа:
– На. Возьми. Я принёс это тебе.
Она почувствовала на своём плече прохладное лезвие.
Дану медленно повернула голову вправо, туда, где ощущала лёгкое прикосновения металла. Он был очень небольшой, почти такой же, как тот, с которым она никак не могла справиться, но казался всё же, как будто легче. Изящнее. Цвет лезвия несколько отличался, он был более тёмным, и по нему змеился странный узор. Дану посмотрела на Риголла, который спокойно наблюдал за учениками со стороны: все советы на сегодня он уже дал и теперь занимался своими делами, предоставив ребятам возможность оттачивать полученные в последние дни навыки. Все молчали и ждали реакции учителя. Риголл осторожно положил на камень какой-то свиток, поднялся и подошёл к Олафу. Он осмотрел меч, принесённый юношей, и не глядя на Дану, молча кивнул и отправился к своим свиткам. Она взяла оружие, берестяная рукоять разместилось в её руке, как дома. Она чувствовала его расположение и лёгкость. Ей это очень нравилось, но реакция учителя несколько настораживала. Не глядя на Олафа, не поблагодарив его даже кивком, она подбежала к Риголлу и протянула меч ему.
– Это хорошее оружие, Дану. Оно подходит тебе, правда? Его сделали не кельтские мастера, но это не имеет значения. К тому же это подарок Олафа, а это очень важно, хотя ты постаралась даже не обратить на это внимания.
И он улыбнулся, давая понять, что ей пора заняться уроком. Всё вроде бы было хорошо, но она почувствовала, что что–то случилось, какой–то осадок мутный и тяжёлый поднялся, взбаламутил всё вокруг, и она перестала видеть окружающее, а, главное Риголла. На долю секунды. Но это произошло. Она решила, что непременно разберётся с этим позже, когда все уйдут. А пока, она подошла к Олафу, кивнула ему и, улыбаясь, дотронулась до его руки. Юноша отдёрнул ладонь, вспыхнул:
– Можешь не благодарить. Это я…. Чтобы ты могла научиться. Это всё пока. Учись с Ингрид.
Пару часов спустя, когда уже начало темнеть, и ученики засобирались по домам, Ингрид позвала Дану:
– Мне нужно кое-что тебе сказать. Можно?
Дану кивнула. Она понимала, что девушки не стремятся общаться с ней не потому, что она плохая и в чём-то провинилась. Просто, она чужая, пока, и не говорит на их языке… и вообще не говорит. Но ей хотелось, чтобы с ней просто иногда поболтали. То есть она бы послушала, а потом…. Она даже не знала, что обычно делают подружки, оставаясь наедине: колдуют, гадают? Не станут же они только болтать.
– Дану, ты, правда, можешь попросить дождь, чтобы он пошёл?
Она кивнула, а потом пожала плечами.
– То есть у тебя получается, но не всегда.
Она кивнула.
– А чтобы он не шёл?
Дану пожала плечами.
– Попробуй, пожалуйста.
Дану вопросительно взглянула на Ингрид.
– Понимаешь? Будет праздник. Будут танцы. Тебе хорошо – у тебя брови и ресницы чёрные и длинные от рождения, и волосы вьются. А мы завьём свои косы, начерним углем глаза. Представляешь, как всё это будет выглядеть под дождём?
Дану не верила своим ушам, какие простые, обыкновенные вещи волновали девушку, которая управлялась с луком и мечом наравне с юношами, которая разбиралась в травах и звёздах и прекрасно пела.
– Чему ты удивляешься? Все девушки хотят выглядеть красивыми на празднике. А представляешь, если промокнет одежда. Нет, это не смешно, она станет почти прозрачной. Придётся просто уйти.
Дану закивала, она была согласна, если одежда промокнет, большей части девушек точно придётся уйти.
– Вот. А ещё…. Тебе Риголл рассказывал? Это время свадеб. Ну, когда девушки и парни выбирают друг друга и становятся женихами и невестами. Тебя–то уже выбрали. И ты тоже.
Кто это её выбрал? Неужели тот, кого выбрала она, и всем, кроме неё это видно.
– Ты что, не поняла? Или ты забыла, что учитель рассказывал?
Она пыталась вспомнить, что Риголл мог рассказывать на тему её выбора, и ей это казалось абсурдом.
– Олаф сегодня при всех признался…. Ты чего? Он принёс тебе подарок. Очень дорогой, а ты приняла. Да ещё и спросила разрешение главного друида. Считай, тебя замуж позвали. Я тебя поздравляю. Олаф самый красивый парень, самый сильный. И отец его – наш правитель. Его сестра мне рассказывала: он, то есть отец его, вначале и слышать о тебе не хотел, но после того, как ты загасила огонь, он бы, наверное, сам на тебе женился, если бы не боялся Бригиту.