Соло На Два Голоса
Шрифт:
В худшем случае у меня бывает ощущение, что меня поимели, а это унижает. Вот от чего так? Почему былые отношения оцениваются именно таким образом? Или они такими и были - стыдными, потому что настолько неправильными? Почему не вспоминается то красивое и романтичное, что всегда бывает вначале? Или его тоже не было?
А, знаете, похоже, что и не было. Как-то всё случалось неромантично, тускло и тухло. Короткая вспышка, яростный флирт и быстрое завершение всей истории. Или небыстрое. Но вспомнить всё равно нечего.
Если учесть, что на качество конкретно моих мужчин я по большому счёту не грешу, то, может, это я - не кондиция? У других женщин, вон, истории, романы, слёзы, сопли, миллион
Да ёлки-палки! У каких-таких женщин? Где ты это видела? В постах читала, что они там сами о себе пишут? Так ты, как в том анекдоте, тоже пиши, кто тебе мешает! А как на самом деле разговоришься с любой, ну, совершенно с любой бабой по душам, так такая начинается муть со страданиями на тему "нет и не было ни одного мужика, чтоб за ним на край света, бросив всё, не задумываясь..." Если дама на грудь примет, то потом ещё и слёзы.
Не исключение я никакое. Просто наивная. Долго верила в романтику, теперь уже нет. В общем, всё это объясняет брезгливость ко всем прошлым отношениям, но никак не отменяет то, что этим так сильно тяготишься.
Нет, не быть мне европейской старушкой из французского фильма, сидящей в кафе на... ну, Монмартре, фиг с ним, за чашечкой ароматного напитка и вспоминающей свою бурную молодость. Она бережно листает альбом с фотками потрясающих мужчин, наманикюренным пальчиком нежно поглаживая лицо каждого, потому что приятен и дорог. Не моя история. Может, ещё что-то случится, но с каждым годом веры в это всё меньше.
Впрочем, относительно себя у меня есть одна мысль. Может, я никогда и не жила в полную силу, по-настоящему? Всё время пробовала жить, экспериментировала, забывая, что вообще-то мой век конечен, отмерен и адски короток. А я всё пела... Всё думала, что настоящее начнётся завтра. Совсем не заметила, как уже почти наступило время сидеть в кафе с альбомом и улыбаться воспоминаниям. А чему мне улыбаться - пробам, выкройкам, заготовкам? Жить надо было, милочка, жить, выбирать получше, смотреть повнимательнее, жадничать и хотеть на полную катушку самое лучшее! Когда ещё ты бежала, а жизнь за тобой не поспевала, а не теперь, когда она, жизнь, уже тащит тебя за ручонку, уговаривая продержаться ещё денёк, ну, ещё недельку, ну, неправда, не так уж и болит, не так уж и устала, перестань капризничать, какая ты тряпка!
КАК СВЯЗАТЬСЯ С МОИСЕЕМ
Между тем, моя жизнь в Израиле была более чем размеренной. В сущности, каждый предыдущий день был похож на следующий, и так месяц за месяцем. Меня это не огорчало, потому что было удивительно спокойно и ясно на душе. Не мечталось о будущем, но и не горевалось о прошлом, что уже огромное достижение. Всю предшествовавшую жизнь я либо горевала о произошедшем и собственной никчёмности в этом мире, либо мечтала о несбыточном, невозможном, не для меня существующем. И вот всё это разом прекратилось. Наверное, возраст. Аккуратно и почти незаметно перекатило за 45. Расхожий афоризм "после 40 жизнь только начинается" подходит, наверное, всё же не всем. Это смотря какая жизнь была до названного возраста, какой у человека накоплен опыт и насколько он готов ещё жить после этого самого "только начинается". Может, у него все желания исполнились, осталась парочка завалявшихся в углу, так на хрена ему ещё 40 лет в запас? Или, напротив, настолько ничего не получилось и не случилось, что впору заново рождаться, дабы переиграть всё, вплоть до формы носа и размера ноги. Что такого вдруг может внезапно начаться в сорок лет, что примирит аутсайдера со всей предыдущей довольно долгой жизнью? Да ну, просто яркая киношная фраза из сценария - на потребу, для кинозрителей. Пустая. Ничего в ней нет - ни смысла, ни правды, одна барабанная пафосность. Из серии "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью" или "Нам ли стоять на месте!". А ты постой. Посто-о-ой. Послушай себя и свой организм хотя бы. Уже козликом-то не поскачешь - природа-матушка позаботилась, чтобы все помирали вовремя, не задерживаясь на этом свете. Это достижения медицины и фармакологии взялись делать козу матушке, но их успехи исключительно временные, в конечном итоге по всем очкам матушка побеждает. Всегда. И с хорошим пока что счётом.
Вот вам и "только начинается". Организм так не считает, у него своя, правильная биология - с началом отсчёта от момента рождения. А дальше - сплошное отмирание и умирание, извините. Исчезание. Постепенное исчезание...
Я ездила по Израилю на своей машинке, любовалась красотами и достопримечательностями. Уставшая, как такелажник после второй смены, возвращалась в свою милую квартиру, вечеряла с чашкой кофе перед монитором компьютера, который показывал мне какой-нибудь милый старый фильм. Я знала, что живу в ожидании. Ну, вот как ждут мужей-отцов из далёкой командировки, к примеру. Я была спокойна и умиротворена.
И однажды в очень хорошую минуту, как раз за кофе и с кино, оно случилось снова. Кино называлось "Здравствуйте, я ваша тётя!". И замыкание с переносом ТУДА случилось легко и даже весело - на смешной сцене объяснения полковника Чеснея с "тётушкой".
Я попала в моё прошлое ровно на этом же месте фильма, который папа смотрел в одиночестве, полулёжа на диване, укрытый лёгким пледом. Я прекрасно помню, в каких местах этот плед был в дырках и затяжках. Как любила я этот плед - он был удивительно мягкий...
Папа тихонько хихикал, глядя в экран, рядом на тумбочке лежала газета "Труд" с датой 14 ноября 1978 года. Внезапно стало ужасно зябко, меня затрясло, заколотило, я почувствовала знакомый вкус горечи во рту - вкус ужаса. Ровно через две недели папы не станет.
Он уже сильно сдал, ему худо, в комнате просто вонища от валокордина, топор можно вешать! Что, неужели тогда ничем другим не лечили ещё, не могли ему помочь как-то иначе? Почему сплошной дурацкий валокордин? А ведь, вроде, помню, были какие-то ещё таблетки. В сущности, какая теперь разница - можно подумать, что я могу его спасти - из сегодня во вчера!
Я села в ногах у папы. Он пока что не отрывал взгляда от телевизора.
– Па-а-ап!
– тихонечко позвала я, чтобы не напугать.
– Ты меня слышишь, пап?
Папа вздрогнул и как-то неуверенно повернул ко мне голову. Прищурился.
– А?
– Папочка!
– всё-таки не смогла я сдержать всхлипа радости.
– Неужели ты меня слышишь?
– Слышу?
– папа ещё сильнее прищурился. Почему он не носил очки? Ах, да... Он же был ещё почти совсем молод.
– Да я вас... вас... кажется, вижу. Так, галлюцинации...
– последнюю фразу он сказал уже почти шёпотом, как бы себе самому и сильно озабоченным тоном. Он даже закусил губу и побледнел.
– Нет, папа, нет, никаких галлюцинаций!
– затараторила я.
– Тебе не мерещится, я здесь, рядом с тобой, - в доказательство своих слов я положила руку на плед, которым были укрыты папины ноги. Он дёрнулся, как от укуса змеи!
– Боже, что же это? И почему "папа"? Какой папа?
– Я твоя Анька, папочка. Вот так получилось. Не знаю, как, но я к тебе пришла из... страшно сказать, какого года.
– Так... Это всё... Оказывается, не сердце у меня больное, а шизофреник я, - печально констатировал отец, глядя мне прямо в лицо.
– Я вас вижу. У меня замечательное чёткие зрительные и слуховые галлюцинации.