Соломка и Зверь
Шрифт:
Значит, действительно… Озали сделала это — выставила на арену. Соломка всю дорогу подозревала, что возможно, Озали планирует именно арену, но поверить не могла. Разве это способ? Это же… бред какой-то.
Однако не до умных мыслей — их быстро отодвинули в сторону инстинкты, которые заставили насторожиться и напрячься, как перед прыжком через пропасть.
— Внимание! Небывалое ранее событие — на арене не член Племени, а девушка, которая пришла к нам от людей. Знакомьтесь — Меланья!
Голос ведущей был знаком —
Это, похоже, заговор. Фамилию Меланьи, к счастью, не озвучили, иначе визги и свист, последовавшие за объявлением, вряд ли звучали бы так радостно.
Потом звуки стали стихать, затухая, и Соломка поняла — зрители чего-то ждут. Того самого выбора, о котором предупреждала Озали. Теперь… что?
Толпа молчала. Глаза всё больше привыкали к свету и Соломка увидела за ограждением почему-то в большинстве своём угрюмые лица. А ведь только что они кричали и радовались.
Наверное…
Соломка опомнилась и расправила плечи. Да, точно!
Итак, или она сейчас трусливо сбежит — или поведёт себя достойно, ну, по меркам Племени — и станет понятно — действительно, она сделала это — вышла на арену, чтобы за неё дрались сильные и смелые мужчины.
От этой мимолётной мысли веяло чем-то сумасшедшим. Сама она никогда бы не рискнула выйти сюда. Ни за какие коврижки. А что потом? Если в драке победит какой-нибудь… незнакомец? Какой-нибудь чужой Зверь, ожидающий очевидной награды?
Всё промелькнуло очень быстро, но Соломка вскинула голову, закрываясь от страхов, опуская заслонку, отрезающее всё, кроме вида этой самой арены — и уверенно пошла вперёд. Грудь вперёд, подбородок вверх — и вызывающая улыбка, демонстрирующая белые зубы.
Толпа взревела, потому что получила доказательство — девушка действительно понимает, где и зачем находится. Выходит, люди похожи на Племя, выходит, общего ещё больше, чем казалось.
На арену не замедлил прыгнуть какой-то зверь из диких — волосы висели до самых голых плеч, джинсы оттопыривались на коленях и поддерживались на поясе огромным ремнём с серебристой пряжкой.
Потом выпрыгнул второй — перемахнул через хлипкую ограду с такой лёгкостью, что зависть брала — его грудь перерезал красный шрам, а зубы уже увеличились, выпячиваясь изо рта.
Зрители истошно вопили, каждый поддерживая своего воина.
А потом их повалило сразу несколько и Соломка с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться обратно. Почти все они сразу же принимали звериную форму — сутулые спины, нагруженные мускулами, клыки и вытянутые лица с сузившимися глазами.
Это было жутковатое зрелище, и вместе с тем что-то в этом было — в том факте, что за тебя готовы драться все эти мужчины, которые, вероятно, сейчас всё-таки больше звери, чем разумные существа.
А если… не получится, провалится задумка Озали — что тогда будет? Кровь в жилах похолодела, стоило Соломке представить, что будет. Может, Гната тут вообще нет! И даже если есть — он уже не первый месяц доказывает, что упрям настолько, что скорее умрёт, чем подтвердит необходимость ею обладать.
Соломка сглотнула, из последних сил оставаясь на месте. Лица, лица… кругом столько лиц, даже знакомые попадаются — примелькались в городе. Потом глаз зацепился за одно-единственное лицо в числе зрителей и Соломка вернулась к нему, стараясь понять, о чём он думает. Что сделает?
Гнат хмурился, но стоял на месте и не похоже было, что происходящее его как-то взволновало, а уж тем более подвигало на собственнические проявления.
Что я буду делать, если он не станет сейчас за меня бороться? — прошептал холодный голос в голове.
Я перестану жить.
Нет, не перестану! И спать с кем попало Соломка не собиралась, она не зверь. Но он-то не знает, он ведь совершено точно уверен, что выйдя на арену, женщина сойдёт оттуда только в компании мужчины, имеющего доступ к её телу.
Потому что он не человек.
И значит… если сейчас он ничего не сделает, то надежды больше не останется. Значит, ему действительно всё равно. Нет, Соломка не умрёт — это он умрёт для неё. Раз и навсегда!
Однако в душе билась надежда. Всё медленнее, всё глуше. Кажется, все желающие выбить приз уже на арене, уже несколько секунд зрители просто ждут, и пора объявить начало боя. Чего тянуть?
А Гнат так и не собирался выходить.
— Внимание! — раздался голос ведущей. — Раз все желающие на месте, объявляю…
В этот момент Соломку передёрнуло и кажется, она всё-таки не сдержала страха, проступившего в дрогнувших губах, хотя и пыталась изо всех сил остаться невозмутимой и вызывающей. Она не сдержала эту нужду, эту безмолвную просьбу. Безмолвный крик о помощи, брошенный одному-единственному мужчине. Происходящее пугает. С этим не справиться самой. Не бросай меня. Помоги.
— Объявляю Бои за Меланью откр…
А губы шепчут. Не бросай меня. Ты мне нужен. Нужен.
Гнат отпустил глаза и вдруг толкнулся вперёд, проносясь тёмным пятном — и через секунду тоже стоял на арене. В отличие от остальных он ничуть не изменился, сохранив человеческое обличие.
В толпе раздались смешки. Гнат растолкал плечами соседей по арене, а потом спокойным, прогулочным шагом пошел к помосту, хотя остальные не двигались с места, как того требовали правила. Со стороны казалось, что в среду сумасшедших, агрессивно настроенных существ попал совсем другой, ненормально хлипкий — и остальным проще простого его раздавить — плюнут и не заметят.
Почему-то те звери, мимо которых он проходил, разочаровано рычали, а некоторые просто разворачивались и уходили с арены, прыгая обратно в толпу. Казалось, его может убрать с дороги любой, просто толкнув пальцем — но никто ничего не делает.