Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов
Шрифт:
Кораблики стоят и качаются на волне, а в это время пассажиры с лесками вытаскивают прожорливую рыбку и складывают ее в ведра, чтобы потом закоптить или засолить. Крымская ставрида – это очень вкусная рыбка.
Никогда не верьте старожилам, которые берутся отвезти вас за деньги на рыбалку не в период лова ставриды. Ваши удочки будут бездействовать, на них не клюнет ни одна рыба, ну разве что бычок, и вы зря потратите время и деньги.
Смерть
В Коктебеле не песок, а галька. Поэтому частные пляжи закатывают бетоном метра на четыре, чтобы сразу прыгать в глубину, минуя мелкие и средние камни, разбросанные по дну. Из-за этого
Я плохо плаваю, но вместе с Н. полез в волну купаться, и меня понесло на торчащую со дна скалу. Но я гордый: бью изо всех сил по воде, молчу и постепенно приближаюсь к своей смерти. Вспомнил я маму, вспомнил я папу и братьев, но в последний момент закричал что было мочи: «Тону!» Н. подплыл ко мне и сказал: «Берись за бока и вытягивай по поверхности тело, только не суетись, а то оба потонем», – и мы выплыли на берег.
Потом, в спокойное море, я доходил до этой скалы. В месте предполагаемого утопления было метр семьдесят, а у меня рост метр семьдесят шесть на цыпочках, но я все равно Н. благодарен, потому что он никому эту историю не рассказывает.
Выступление в керченской библиотеке
Когда приезжаешь поэтом в Коктебель из Москвы, тебя обязательно посылают читать стихи в керченскую библиотеку. Наверное, потому что такая традиция или места как-то связаны. В Керчь надо ехать по асфальтовой дороге на автобусе два с половиной часа. Там всех критиков и стихотворцев ведут в столовую покормить и не проводят по казематам керченской крепости, где чувствуешь себя солдатом Крымской войны, хотя крепость позже создавалась.
На выступление в библиотеку уже все приходят сытые и только не спеша пьют кофе и чай и жуют печеньки на креслах и стульчиках. Вообще, есть в библиотеке стыдно. Мучают мысли о трудностях периферийной культуры, а тут еще и ты со своим желудком. Перед выступлением приходят корреспонденты и берут интервью на украинском языке, и все московские мэтры толстых журналов молчат, а говорят какие-то другие, но позже начинаются чтения, где все меняется.
Кто-то громко и эпатажно славословит, кто-то рассказывает о делах, а я заикаюсь, когда представляю наш поэтический журнал, и потом К. в курилке больно хлещет меня по щекам, потому что я не справился с заданием редакции и все испортил.
После чтений московских поэтов выступают зрители. Они оказываются тоже поэтами и читают свои стихи, а мы слушаем, хлопаем друг другу и радуемся встрече с высоким.
Ночью едем в Коктебель и спим в автобусе.Котята
Все коктебельские кошки – дикие, но они ходят по домикам отдыхающих и ищут какого-нибудь корма. Если вы будете им давать корм регулярно, то они за время отдыха привыкнут к вам и даже станут позволять себя гладить, например по утрам, когда лакают ваше молоко.
По ночам коктебельские кошки бегают по бетонным пляжам и высоким межпляжным перегородкам, срываются с четырехметровой высоты вниз и падают со всей дури. Тогда раздается визг и шипение. Упавшая кошка немного лежит на бетоне, а потом, очухавшись, бежит дальше.
Когда видишь коктебельских кошек, особенно котят, понимаешь, что скоро закончится сезон, разъедутся отдыхающие – и вся эта полудомашняя живность останется без
Из-за этого Е. начинала свой утренний монолог с того, что за шкирку несла ко мне котенка от местной приблудной красавицы и говорила, зная, что у меня в Москве питомцев в квартире нет, какой он чудный, какой он хороший и какой он ласковый. Котенок, прозванный за большие уши Локатором, урчал на моих руках и терся мордочкой о щеку.
Е. это проделывала каждое утро, и в конце концов я сдался и запаковал перед отъездом радостное животное в кожаную дорожную сумку в качестве подарка жене.
Похороните меня рядом с Волошиным
Максимилиан Волошин умер в 1932 году и по собственному желанию похоронен на вершине холма Кучук-Енишар, откуда открывается великолепный вид на окрестности Коктебеля.
Если забираться на холм с писателями и поэтами, то долго идешь – и думаешь, когда же наконец доберешься, а потом подходишь, запыхавшийся, смотришь на могильную плиту в лучах заката и думаешь: «До чего же хорошо!»
Когда мы так стояли плечом к плечу с К. и смотрели на окрестности, то он поглядел на меня пронзительно и говорит: «Хочу быть похоронен рядом с Волошиным». И как-то даже вздрогнул.
Хотя, если честно, я его понимаю. Чего еще надо поэту – ветер, море, солнце и вечность.
Губанов
Последним перед отъездом коктебельским вечером к нам пришел московский бармен Сема и принес бутылку местного алиготе. Мы сидели с Н. и Е. и смотрели на закат, а Сема рассказывал про цены на колбасу и сало на рынке «Крымский кооператор». Когда Сема ушел, мы пошли прощаться с соседями. Н. зачитал им «Полину» Губанова. Соседи возмутились и сказали, что ранний Губанов – это полное фуфло, а вот поздний Губанов – это сила, и привели пару цитат, на что мы с Н. затопали ногами и тоже продекламировали по памяти пару-тройку строк.
Так мы и цитировали друг другу часов пять, а утром оказалось, что у Н. разбиты очки, а у меня побаливает плечо.
Е. вывинтила мне ухо, думая, что я, как обычно, во всем виноват, но Н. утверждал, что это было не так. Сидя на верхней полке в купе, он возносил руки вверх, громогласно твердил о моей чистоте и близоруко подносил железнодорожные билеты к самому носу.
В поезде
Когда на станции «Владиславовка» мы сели в поезд Керчь – Москва, Н. на мобильный телефон позвонила Лиля Федоровна Ж. и сообщила, что хотела бы приобрести пятьсот журналов «Современная поэзия» за бюджетные деньги для региональных библиотек.
Услышав это, Н. зарычал, как медведь, и бросился мне на шею, а Е. порылась в своем рюкзаке и достала бутылку коктебельского алиготе, чтобы отметить небывалый успех на ниве издания поэтических текстов наших соотечественников.
Мы открыли бутылку и наполнили бокалы, но в районе Джанкоя в наше купе постучали и вошли два суровых работника железнодорожной милиции, чтобы проверить наше поведение под воздействием алкоголя, ибо распитие спиртных напитков на украинских дорогах запрещено.
Изъяв документы у Е. (гражданки Беларуси) и покопавшись в паспорте Н. (выросшего в подмосковном городе Дзержинске), они перешли к моему паспорту под нескончаемый щебет Е. о наших героических усилиях в области поэтического самопожертвования.