Солотчинский призрак
Шрифт:
– Да, это очень красивый подарок. В гарнитур входят перстень, колье, серьги. Серебро, гранаты и сапфиры.
– Дорогой подарок? – опять задал вопрос не в тему Петр.
– Он стоит этих денег, – улыбнулся ювелир.
– Скажите, а к какому дню Вы должны были сделать заказ?
– Ко вчерашнему. Господин Петровский очень волновался, чтобы заказ был изготовлен в срок. Он должен был подарить его к определенному событию. Могу предположить, к дню рождения его дамы.
– Так он уже забрал заказ? – огорченно выдохнул Зазнаев.
– Да, сегодня утром. Остался очень довольным, – горделиво улыбнулся Франкенштейн.
– А Вы случайно не знаете, где он останавливается в Рязани?
– В Рязани? Таки он живет в Рязани? Он писал мне из Солотчи.
– Да, он постоянно живет в Солотче, но временами он бывает и в Рязани. Нам очень нужно знать, где именно.
– Но, молодые люди, я тут причем? Вы спутали ювелирного мастера с почтальоном или молочником, который приносит товар на дом. Ко мне обычно сами проходят, – развел руками Семен Моисеевич.
След обрывался, впрочем, можно было попытаться нащупать еще одну ниточку:
– Может быть, Вы что-то знаете о даме, которой предназначен подарок? Вы ее не видели? Может, они приходили вместе? – пытался добыть хоть какую-нибудь информацию Иван Васильевич.
– Я ее не видел, но могу предположить, что ей не 16 лет, а несколько больше.
– А почему такой вывод? Вы же ее не видели?
– Зато я видел заказ. Молодым барышням рубины не дарят. Молодым барышням пристало носить жемчуг, – резонно заметил ювелир.
Друзья устало и разочарованно покинули магазин. Опоздали совсем на чуть-чуть! Ну кто же мог знать, что надо было не в тюремный замок ехать, а к ювелиру!
– Что у нас есть сейчас? – спросил Зазнаев, когда они оказались на улице.
– Ну, по крайней мере, мы точно знаем, что Петровский не подался в бега, – предположил Петр.
– Да, но больше мы почти ничего не знаем. Нам известно только имя его пассии, примерный возраст, социальное положение. Осталось только одно: обходить все дома в центре города и опрашивать дворников. Кто-нибудь обязательно должен опознать прилично одетого человека средних лет, который временами приходит к даме, приятной во всех отношениях. Завтра с этого и начнем, – устало подытожил Иван Васильевич.
***
Петр и Иван вернулись на Астраханскую и пошли по направлению к перекрестку с Владимирской, в суд они уже решили не заходить: присутственное время закончилось. Дойдя до угла, они свернули на Владимирскую. Тут Петр неожиданно остановился, а потом тронул друга за рукав:
– Смотри, – медленно, словно завороженно произнес он.
– Чего? Куда смотреть?
Железманов показывал рукой на здание Всесословного дворянского собрания, которое находилось как раз на пересечении Астраханской и Владимирской. Там мальчик большой кистью подклеивал афишу, которая несколько дней была приклеена, но, видимо, некачественно: один угол стал отходить, и афиша неприглядно болталась, закрывая саму себя. Сейчас стараниями мальчика она была приведена в соответствующий вид, и каждый мог прочитать:
«Премьера! Опера „Летучая мышь“. В главной роли Нинель Шахова».
Друзья уставились на афишу, как будто увидели приход папы римского в провинциальную Рязань.
– Смотри, Нинель! – воскликнул один.
– И песни точно поет. Как раз «Летучая мышь», – продолжил второй.
– И как раз партия Аделии.
– И думаю, что раз заглавная роль, то опыт есть сценический.
– А значит, ей точно не 16 лет.
– И такой гранаты с сапфирами подарить солидно.
Самое главное было в дате премьеры: она была завтра!
– Если он не подозревает о разоблачении, то придет обязательно. Вот там мы его и возьмем, – воскликнули оба и довольные пошли домой. Спать!
Следующим вечером они были в театре, как говорится, при полном параде. Каким-то чудом им удалось получить два билета на балкон! Не самые престижные места, зато оттуда зал как на ладони. Петр заметно нервничал:
– А вдруг не придет? – спрашивал он товарища.
Наконец, Зазнаев тронул его за плечо:
– Смотри.
В партере в пятом ряду в центре появился мужчина с большим букетом бордовых роз. Петровский! Пришел!
– Следи, чтобы не ушел, – приказал Зазнаев.
Для провинциального театра представление было волне на уровне. Актеры неплохо играли, пели, практически не фальшивя, и даже удачно изображали страдания горничной, которая хочет работать в театре, уставшего от семейной жизни мужчины, которому хочется на бал, но надо ехать в тюрьму отбывать наказание, его жены, которая поставила цель вывести своего благоверного на чистую воду. Друзьям, особенно Петру, было трудно сосредотачивать внимание именно на зрительном зале, а не на сцене. И все же не бросать мимолетные взгляды туда, где пели, плясали, шутили, было очень трудно.
И вот в один совсем не прекрасный момент Железманов перевел взгляд со сцены в зал и понял, что Петровского нет на месте, а в кресле лежит только его большой букет. Петр испуганно тронул за рукав друга, осматривая зал. Надо сказать, что особо много осматривать не надо было: здание театра в Рязани было очень красивое, уютное, удобное для артистов и зрителей, но небольшое как игрушка. Впрочем, возможно, оно сейчас кажется небольшим, тогда как могло вместить всех местных любителей Мельпомены. И в этом маленьком зале Петровского нигде не было видно. Друзья суетливо стали пробираться к выходу, рискуя отдавить кому-то ногу или наступить на платье (к счастью, времена пышных кринолинов уже давно прошли). В фойе подозреваемого тоже не было. Чтобы убедиться в этом, понадобилось полминуты (фойе тоже, как весь театр, небольшое), на всякий случай также быстро проверили буфет и клозет. Нигде отставного чиновника не было! Значит, почувствовал опасность и сбежал! Бросились на улицу. Нервно оглядели Ильинскую площадь, на которой стоял театр. Вот он! В середине площади была видна знакомая мужская фигура, которая двигалась поспешным шагом в сторону зданий присутственных мест и Скоморошинской улицы.
Друзья бросились в погоню. Петровский услышал шаги, резко обернулся и тоже побежал, резко повернув налево. Видимо, он не хотел оказаться поблизости с городовым, фигура которого маячила в отдалении, недалеко от здания присутственных мест. Петровский побежал в сторону рязанского кремля, где вечером обычно не бывало много народу. Следовательно, там и не было постов городовых. Бежать по Ильинской площади – дело неблагодарное. Мостовой там не было в помине, вместо тротуара – ямы и колдобины. Однако Петровский проявлял завидную резвость, удаляясь от друзей. Он также сообразил, что эта гонка в лучах заходящего солнца обязательно привлечет внимание правоохранителя, то есть городового. От этой опасности попытался избавиться нехитрым способом: