Соловушка
Шрифт:
Вежливый Андрей поднялся:
— Здравствуйте, Ольга Дмитриевна!
— Здравствуй, Андрей, — у дамы оказался приятный грудной голос. Затем она обратилась к Милане, так и не ответив на приветствие: — Я знаю, что Никита Андреевич здесь. Доложите обо мне, пожалуйста.
— Как прикажете доложить? — встала Милана.
— Ольга.
— Слушаюсь, — Милана кивнула.
Затем подошла к двери кабинета, постучав, распахнула двери и хорошо поставленным голосом сообщила:
— Никита Андреевич, к вам Ольга.
Ольга прошествовала
— Кто это? Ты знаком с ней?
— Любовница отца, кто же ещё? — криво усмехнулся Андрей. Судя по его реакции, он был не в восторге от этой Ольги.
— Не нравится мне она, — продолжил он, словно в ответ на мысли Миланы. — Ненастоящая какая-то, манерная, фальшивая. У обоих моих родителей нелёгкий характер, а мама всю себя отдаёт карьере и работе, и так было всегда. Иногда я удивляюсь, как вообще на свет появился. По их отчаянной молодости, видимо! А атмосфера в семье, тепло и уют, — это же зависит от женщины. У нас никогда этого не было. Бабушка и дед тоже все в работе. Слава богу, у меня теперь есть Рита! Родители еле дотянули вместе до моего взросления, потом развелись. Я надеялся, отец найдёт своё счастье. А эта Ольга Дмитриевна… Так хочется, чтобы он встретил добрую, любящую женщину, а не это вот всё…
Андрей вздохнул.
— Да ладно, Андрей, твой отец умный человек и знает, чего хочет. Значит, это его выбор, и ты должен уважать этот выбор. К тому же, он уже большой мальчик.
— Говоришь, прямо как Рита! Сорок три отцу, они с мамой на втором курсе поженились, она забеременела мной. И я уважаю его выбор. У меня другого выхода нет. Но помечтать-то мне можно?
— А кем эта Ольга работает?
— Стоматологом.
— Не зря я их всегда боялась, — пробормотала Милана, и Андрей рассмеялся.
В это время двери кабинета открылись, и вышли Морозов-старший со своей спутницей. Рука Никиты Андреевича лежала на талии Ольги.
— Привет, Андрей, ты почему здесь? — Никита Андреевич приостановился.
— Привет! А что такого?
— Как что? Ты мешаешь работать Лане!
— Пап, вообще-то у Милы сейчас обед!
— А у тебя?
— И у меня.
— Ну хорошо, — строго сказал Морозов-старший. — Но после обеда не вздумай задерживать Лану! Иначе придётся побеседовать с твоим научным руководителем, — узнать, почему у тебя свободного времени так много.
И парочка скрылась за дверью.
— Нет, ты слышала это? Каково, а? — возмущённо спросил Андрей, смешно подняв брови. — Старик мой совсем уже того! Будто я в первом классе учусь, а не в аспирантуре! А ты будто его личная раба!
— Никита Андреевич совсем не старик, ты что! У него девушка вон какая стильная, молодая!
— Я тебя умоляю! «Принцесса, вы так невинны, что можете сказать совершенно страшные вещи!». Там давно нет ничего своего, природного!
Почему-то Андрей был очень против этой Ольги.
В конце обеда Андрей ушёл, а Милана убрала со стола и села печатать. Но она то и дело отвлекалась мыслями от работы, вспоминая руку Никиты Андреевича на талии Ольги.
В какой-то момент она так сжала в ладони карандаш (она даже не помнила, когда его взяла), что он, треснув, переломился пополам.
Глядя на половинки карандаша, Милана поняла, что ревнует. И она не знала, что выводит её из равновесия сильнее: рука Морозова-старшего на талии Ольги, или сам факт её, Миланы, ревности.
Больше Ольга в «приёмной» не появлялась, но Милана уже никогда не забывала о её существовании.
…Был конец февраля. Милана всегда уходила домой раньше босса, но в этот вечер доделывала срочную работу, задержалась. Она уже сложила в сумочку телефон и достала из шкафа куртку, когда в «приёмной» появился Никита Андреевич. Он был в тёмном полупальто, на плече висела сумка для ноутбука.
— Вы ещё не ушли? — удивился он, помогая ей надеть куртку.
— Доклад допечатывала.
— Тогда давайте подброшу вас до дома?
Они вместе вышли в коридор, Морозов закрыл двери.
— Нет, что вы, и так работа сидячая, а общага совсем рядом. К тому же, нужно зайти в магазин за продуктами.
— Хорошо. У меня тоже сидячая работа, потому я провожу вас пешком, а потом вернусь за машиной.
Милана пожала плечами. Сказать, что она была удивлена и смущена, — значит, ничего не сказать. Весна что ли наступает?! Как иначе объяснить его поведение?
Они вышли из института, и Милана вдохнула прозрачный сырой воздух. Определённо есть запах весны!
Никита Андреевич красноречиво выставил локоть, и Милане пришлось взять его под руку. Она переживала, словно семиклассница, которую неожиданно пригласил в кино десятиклассник.
Нет, она переигрывает! Он решил подышать свежим воздухом, прогуляться и проводить её, только и всего! И она давным-давно не семиклассница!
— Лана, — заговорил он. — Вы эмоциональный донор. Я вижу, как к вам тянутся люди, постоянно приходят за каким-то советом или утешением, и у вас для всех есть добрые слова и участие.
И когда он успел заметить? Он либо в кабинете, либо в городе по делам, либо в обсерватории!
— Вы всех эмоционально «гладите», как сказали бы психологи. А могли бы вы послушать и меня? Что-то настроение паршивое. Просто из рук вон.
— Да, конечно, — Милана с трудом скрывала недоумение и пыталась усмирить бьющееся слишком быстро сердце.
— Но сначала, Лана, скажите, какое у вас было обо мне первое впечатление?
— Никита Андреевич, — улыбнулась Милана. — Вам нужно утешение или правда?