Солянка-2
Шрифт:
Подойдя к тележке вплотную, я остановился и уставился на разносчика. Я понимал, что возможно делаю ошибку, но по-прежнему старался играть роль болванчика. Но судя по реакции охранника и разносчика, в моем поведении не было ничего необычного. Они стояли напротив меня, разглядывая мое лицо с застывшим взглядом. Первым заговорил охранник.
— Эка его расколбасило. А вроде здоровый парень, на него доза даже маловата была.
— Может притворяется?
— Ты дурак? Те, у кого доза раньше времени спадает, обычно с ног валяться. А этот, глянь, стоит как солдатик оловянный. Ладно, корми его. И из дозы одну таблетку мизита убери, а то до вечера не отойдет, будет потом в камере скулить, на работу проситься.
— Не думаю,
— Ты его тут видишь?
— Кого?
— Коня моего! Ты что, сам таблеток пережрал? Профессора Гренуа тут видишь?
— Нет!
— Ну тогда и не спорь со мной! Иначе займешь место этого убогого, а его на твое место поставлю. Профессор в космосе, не ему вой этого идиота слушать, а мне. Черт, ненавижу, когда они выть начинают. Даже бить бесполезно. Ты его бьешь, а он радуется. Ну чего замер? Давай ему пайку уже и пошли дальше, еще два этажа обходить.
Разносчик засуетился, после чего открыл коробку, в которой было три отсека. В первом лежали пробирки, а два других отсека были забиты таблетками. Разносчик взял пробирку, после чего кинул в нее по одной таблетке разного вида и протянул мне. Стоявший рядом охранник скомандовал.
— Принять лекарство!
Я протянул руку, взял пробирку и высыпал в рот таблетки. Невероятным усилием воли, мне удалось удержаться от гримасы, когда таблетки встали в глотке. Разносчик вручил мне контейнер, затем протянул листок. В дело снова вступил охранник.
— Пятый, распишись за получение обеда. После чего приступаешь к приему пищи, двадцать минут отдыха, а потом возвращаешься к работе.
Таблетки уже действовали, а потому команды охранника выполнял не я, а болванчик. Я вновь пребывал на уже привычных мне задворках сознания, обдумывая то, о чем говорили охранник с разносчиком. Первой мыслью было то, что передо мною вновь разыгрывают спектакль. Охранник, который сам решает и так смело отменяет решения профессора, который явно стоит намного выше этого охранника по рангу. Такое возможно? Ну а почему бы и нет? Можно вспомнить, как охранники в первый раз вели меня на разговор к профессору и опоздали на десять минут.
Видимо, профессор хоть и пользовался властью, но не был тут главной фигурой и безусловным авторитетом. И чем далее дело обстояло от его кабинета, тем более саботировались его приказы. И правда ведь, профессор далеко, в космосе ему не слышно тех, кто под действием наркотика, которым тут пичкали пациентов, воет посреди камеры. А охранник в коридоре слышит и ему не нравится. Может спать мешает, кто знает, или книгу читать.
Болванчик тем временем, ткнул пальцем в листок бумаги, я успел заметить, как у меня со счета списалось два балла лояльности. Затем болванчик сел на пол, положил на колени контейнер и принялся обедать. Я же продолжал думать над теми таблетками, которыми тут пичкают пациентов. Было непонятно, зачем тогда весь остальной спектакль со всеми этими баллами и рассказами о бывших наркоманах. Немного поразмышляв, я пришел к мысли, что наверное это как-то связано с побочными эффектами.
Наркотик и впрямь был невероятно сильным, контроль над телом и разумом терялся практически полностью. Наверняка это приводило к постепенному или очень скорому разрушению личности, на выходе получая существо, которое является человеком лишь формально. Без памяти, эмоций и тому подобного…это было очень знакомо и по описанию полностью подходило под действие микроделита
Глава 12
— Лицом к стене! Руками уперлись в стенку, ноги на ширине плеч!
Охранник не кричал, а говорил будничным и уставшим голосом. Его напарник с скучающим лицом стоял напротив нас и вертел в руках дубинку, пытаясь хоть так себя развлечь. Я и еще трое других пациентов развернулись и выполнили требование охранника. Он прошел мимо нас, а затем открыл дверь камеры.
Собственно, проблема с тем, как себя вести, когда закончится моя рабочая смена, разрешилась легко. Охранники пришли с группой других пациентов. Один из них, который должен был меня менять, был радостным и энергичным. Другие же, были хмурыми и выглядели весьма подавленными. Я тут же принял такой же истощенный вид, не выдавая, что у меня вполне сохранился интерес к происходящему. Впрочем, особо притворяться мне не пришлось, я и впрямь чувствовал сильную усталость.
Нас повели через цех, теперь я мог осторожно осматриваться. По всей видимости, работа в цеху шла круглыми сутками. Я попытался понять, что именно тут производят, но так и не смог. Детали были разнообразные и не складывались у меня в целую картину. При этом, цех был действительно очень большим. Прежде, чем мы свернули на лестницу, я успел насчитать около сорока линии конвейера, которые расходились в разные стороны. Сложно было удержаться от соблазна повертеть шеей, приходилось ограничиваться небольшими поворотами головы.
На лестнице, охранник вновь взмахнул рукой перед видеокамерой, на этот раз я смог заметить, его условный жест. Это были два выставленных пальца, остальные пальцы были сжаты. Перед следующей дверью, он показал уже пять пальцев. Мы спустились на пару этажей ниже, лестница уходила еще ниже, но мы повернули в коридор. Прежде чем нас повернули к стене, я успел насчитать около десятка тюремных камер.
— Заходим по одному! Первый пошел!
Я стоял самым последним, а потому, когда до меня дошла очередь, я уже мог оценить поведение остальных пациентов, которые зашли в камеру раньше. Все они тут же попадали на кровати, при этом, никто не разговаривал. Я прошел к свободной кровати и лег. Все лежали с закрытыми глазами, потому и мне пришлось прикрыть глаза. Дверь в камеру захлопнулась, после чего в камере воцарилась тишина. Правда, эту тишину слегка разбавлял гул от работающих цехов. Я попытался определить направление, откуда шел гул, но у меня ничего не вышло. Гул доносился с разных направлений, иногда затихая, а затем вновь появляясь.
Поэтому, я пришел к выводу, что наши камеры находятся где-то в глубине завода. Который, в свою очередь, расходиться на большую глубину вниз, так и по сторонам. Вывод про большую глубину я сделал основываясь на тех лестничных пролетах, на которые мы опустились, а так же по грузовым лифтам, которые я видел в цехах. Сейчас, в тишине камеры, я мог слышать их гул, который уходил куда-то в глубь.
А в камере было очень тихо, я даже приоткрыл глаза, чтобы убедиться, что нахожусь в ней не один. Мои сокамерники лежали на кроватях, изредка шевелясь, но никто из них не вставал и уж тем более не разговаривал. Причина такого поведения, мне была понятна. Усталость. Ее чувствовал и я, а еще к ней добавлялось чувство «похмелья» от того лекарства, что нам давали утром и в обед. Похмелье несло сильную апатию, грусть и тоску. Хотелось поскорее провалиться в сон и не просыпаться уже никогда. А если и проснуться, то только чтобы получить заветную таблетку и отправиться на работу.
Работа казалась единственным смыслом в жизни, ради которого хотелось жить. Я провел взглядом по сокамерникам и прикрыл глаза. Мне, в отличии от остальных, было явно легче. Своего внутреннего болванчика, который появился после приема таблеток, я уже научился контролировать, а потому все его тревоги и страдания, уже мало меня заботили. А вот что меня действительно заботило, так это мысль о том, как мне отсюда выбраться. Настоящий это центр реабилитации или нет, оставаться мне тут не хотелось. Лучше обратно в зону, в банду Степных Ужей или как их там. А то и вовсе организовать свою банду, выгнать Привратника из его логова и сидеть там до тех пор, пока не появиться более удачливый претендент.