Сомнения любви (Любовь к Пропащему Лорду)
Шрифт:
— За что меня определили в школу для трудных детей? Какое я совершил преступление? За то, что был иностранцем? — Адам с трудом сдерживал эмоции.
Мастерсон смутился.
— Я думаю, что главным образом из-за этого. Твои попечители с тобой не справлялись. Но это даже хорошо, что ты попал в Уэстерфилдскую академию. Леди Агнес, основательница и директор академии, поразительная женщина. Она много путешествовала, была в местах, не тронутых цивилизацией, не раз встречалась с опасностью. Она рассказывала нам о своих приключениях, если мы хорошо
Адам вновь посмотрел на свои темные мозолистые руки. Никто бы никогда не подумал, глядя на них, что это руки герцога.
— У меня других родственников нет?
— Ты проводил лето и зимние каникулы в доме двоюродного брата твоего отца. Когда тебя привезли из Индии, его не было в Англии, иначе тебя бы отправили к нему, а не в Уэстерфилд. Ты называл своих родственников дядя Генри и тетя Джорджиана. Твой дядя умер уже довольно давно, но твоя тетя и двое ее детей, Хэл и Дженни, живы.
Довольный тем, что у него все-таки есть родня, Адам спросил:
— У моего кузена и кузины зеленые глаза?
Мастерсон задумался.
— Да, глаза у вас троих очень похожи. Насколько я знаю, ты с ними хорошо ладил. Хэл — славный парень, а Дженни просто очаровательна.
Адаму внезапно пришла в голову одна мысль.
— Этот кузен Хэл, насколько я понимаю, является моим наследником. Возможно, он не обрадуется, узнав, что я жив.
— Думаю, ты прав. — Выражение лица Мастерсона изменилось. Похоже, он не думал о том, что возвращение к жизни Адама может оказаться неприятным для кого-то из его близких. — Он может быть разочарован тем, что не станет восьмым герцогом. Но все мы люди, а не ангелы. Хотя, я думаю, он скорее обрадуется тому, что ты жив, чем огорчится.
Адаму показалось, что последнюю фразу Мастерсон произнес с осторожностью. Даже любящий кузен склонен испытывать разочарование, узнав, что большой куш, который чуть было не оказался в руках, уплывает у него из-под носа. Жаль, что его, Адама, не оставили в Индии, а герцогский титул не перешел к его кузену, которого порадовал бы больше.
Он взглянул на Марию, такую тихую и несчастную, и осторожно пожал ее руку. Белокурая и серьезная, она была похожа на скорбную Мадонну. Если бы он не покидал Индии, он бы никогда не встретил ее. Так что он должен радоваться тому, что получил в наследство этот титул, даже если его чувства к ней были противоречивыми и запутанными.
— Что еще ты хотел бы знать? — Мастерсон раскинул руки. — Даже не знаю, с чего начать. Тебя все уважают, и у тебя много друзей. Тебе нравится работать руками — и строить пароходы, и в саду копаться. — Он скосил взгляд на Марию. — И тебя считают едва ли не самым завидным женихом Англии.
Адам поморщился:
— Я предпочел бы этого не знать. — Голова у
Поняв намек, Мастерсон поднялся.
— Керкленд и Рэндалл должны сегодня приехать в Хартли, если, конечно, не случится ничего непредвиденного. Они захотят лично убедиться в том, что ты жив. Когда можно нанести визит?
Поднявшись с дивана вместе с Адамом, Мария сказала:
— Вы все можете присоединиться к нам за ужином сегодня. Ты не против, Адам?
Остаток времени до ужина он потратит на то, чтобы собраться с духом. Адам кивнул:
— Увидимся вечером, мистер Мастерсон.
— Ты всегда звал меня Уилл. Все так меня зовут, — Мастерсон остановился напротив Адама, перед тем как подойти к двери. — Я… Не надо меня провожать. И слава Богу, что ты жив. — Он быстро удалился, словно стыдясь того, что позволил себе непосредственное выражение чувств.
Как только Мастерсон вышел за дверь, Адам повернулся к Марии и заключил ее в объятия.
— Я думал, что обрадуюсь, узнав, кто я, — сказал он, преодолевая сжимавший горло спазм. — А теперь я жалею о том, что друг меня нашел.
Она уткнулась лицом ему в плечо. Она сжимала его в объятиях так же сильно, как он сжимал ее.
— Я думаю, что лучше знать. Но груз этого знания слишком велик.
— Слишком велик, — эхом откликнулся он и опустил руки. — Давай прогуляемся. Мне надо успокоиться.
Рука об руку они вышли на свежий воздух и, не сговариваясь, свернули на тропинку, ведущую в сад для медитации.
— Мне снились громадные золоченые многорукие существа, — сказал он. — Я тогда не понял значение того сна, но теперь понимаю, что то были индуистские боги.
— Должно быть, ты видел статуи в Индии, когда был ребенком. — Она подняла на него глаза. — Сад, который ты вспомнил, тоже был там?
— Наверное, да. — Цветы и фонтан были не европейскими. — Он попытался припомнить в подробностях тот сад. — Несколько раз мне снилась красивая темноволосая женщина в струящихся одеждах из шелка. Я думаю, то была моя мать.
Мария пожала ему руку.
— Как жаль, что ты потерял ее в столь юном возрасте.
— Но у меня по крайней мере остались о ней воспоминания. Я думаю, ты лишена и этой малости…
Обоими овладела печаль, и эта печаль связывала их сейчас прочнее, чем что-либо иное. Они дошли до сада для медитации в молчании.
Уныние несколько рассеялось, когда они вошли в отгороженное от остального сада пространство. Мелодичное журчание воды действовало успокаивающе. Они присели на скамью рядом, почти касаясь друг друга.
— Я спрашиваю себя, получал ли я когда-нибудь удовольствие от титула герцога. Не знаю, как было раньше, но сейчас я не вижу ничего приятного в том, чтобы носить этот титул. Словно тебя загнали в клетку с золотыми прутьями.