Сомнительная полночь (сборник)

Купер Эдмунд

Одинокие прогулки больше не казались ему рискованными. Одиночество доставляло ему горькое удовольствие, и он все больше стремился быть один.

Барбара была более осведомлена о его душевной неразберихе, чем он подозревал. Она почти ничего не говорила о его долгих отлучках, но с тревогой наблюдала за изменением его состояния, тщетно пытаясь объяснить его угрюмость тоской по дому. Все они были подвержены этому время от времени — но совсем не так сильно, как ожидали. Иногда им казалось, что они никогда больше не увидят Лондона, не услышат городского

шума. Но это чувство быстро проходило, и они еще сильнее наслаждались свободой жизни без ограничений и разочарований прошлого. И тогда вдруг солнечный свет казался им ярче, а море — необыкновенно прекрасным.

Как Барбара ни старалась обмануть себя, она все-таки понимала, что вовсе не тоска по дому мучает Эвери. И в свою очередь падала духом, тосковала, чувствуя вину и неудовлетворенность.

Дело осложнялось еще и тем, что Эвери и Барбара стали любовниками. Или по крайней мере вступили в сексуальные отношения.

Благотворные изменения, которые произошли с Томом и Мэри, и чувство, что он лишает Барбару чего-то, на что она имеет прирожденное право, побудили Эвери в темноте палатки предпринять пробные и довольно неуклюжие попытки к сближению. Барбара восприняла это с воодушевлением — со слишком большим воодушевлением, — потому что, когда механические манипуляции были совершены, стало ясно, что все это не больше чем механические манипуляции. Физическое влечение принесло им временное удовлетворение, но души оставались пустыми.

Они занимались «любовью» уже несколько раз. И это становилось привычкой.

Буря разразилась однажды ночью, когда Эвери почувствовал желание еще раз «выполнить свои обязанности». Он положил руку на грудь Барбары — эта же самая рука, та же самая грудь — и обнял ее за плечи, как обычно, стараясь не запутаться в ее волосах. Далее должен был последовать первый поцелуй, ничего не значащий поцелуй, затем поглаживание ее шеи и рук, и затем…

Барбара не могла больше терпеть. Она оттолкнула его:

— Не сегодня, пожалуйста…

Эвери удивился:

— Что-нибудь не так?

Даже мягкость в его голосе была механической.

— Да, все, все не так, — горько заплакала Барбара. — Где ты? Здесь только часть тебя, да и ее нет, и я даже не знаю где… Я только знаю, что тебя нет… То, что хочет меня, это всего лишь тело, тело с проклятой автоматической, встроенной совестью.

Ее тело содрогалось от рыданий. Она ненавидела Эвери; она ненавидела себя, она ненавидела то, что сказала, и больше всего она ненавидела эти предательские, жгучие слезы.

Эвери испугался.

— Барбара… Милая Барбара, — жалобно сказал он. — Прости меня.

Но, начав эту сцену, презирая себя, Барбара уже не могла остановиться.

— Чего ты хочешь? — сердито спросила она. — Ради Бога, скажи, чего ты хочешь? Если ты хочешь, чтобы я вела себя как проститутка, пожалуйста. Если хочешь, чтобы я притворялась застенчивой и невинной, еще лучше. Я готова ползать на четвереньках, лишь бы это сделало тебя счастливым… Но если я не знаю, что тебе нужно, как — как я могу дать тебе

это?

Эвери чувствовал себя скотиной. Черт, в отчаянии говорил он себе, я просто-напросто скотина, да еще и с манией величия…

— То, чего я хочу, — начал он, — ты мне дать не можешь, Барбара.

Но это только ухудшило дело.

— Черт тебя побери, чего ты хочешь? — вскричала она.

— Я хочу понять, — в отчаянии сказал он, — что это за мир, в который нас забросили, зачем мы здесь, что мы можем сделать… Я хочу знать. Я хочу знать больше…

— И это все? — казалось, это ее позабавило. — Ты лжец! Все это ложь, ложь! Ты хочешь Кристину, ее грудь, ее губы. И больше ничего. Ты хочешь заниматься любовью с тусклым привидением… Ты просто ищешь себе оправдания.

И тут он ударил ее. Первый раз в жизни — он от всей души надеялся, что это будет последний раз, — он в гневе ударил женщину.

— Завтра, — холодно сказал он, пытаясь скрыть свой стыд, — завтра я отправлюсь в экспедицию. Может быть, я буду отсутствовать два или три дня. Когда я вернусь…

— Ты не пойдешь один, — жестко сказала Барбара. — Таков приказ, установленный командиром экспедиции. Я иду с тобой… Теперь ударь меня снова, попробуй переубедить.

— Благодарю, — огрызнулся Эвери. — А я-то боялся, что останусь без компании.

— Да когда ж такое было? — вздохнула Барбара. Гнев покинул ее. Она чувствовала себя разбитой и опустошенной.

ГЛАВА 19

Они вышли из лагеря уже поздним утром. Том выступил против того, что он называл «исследовательской прогулкой». Он высказал свои доводы вслух. Что, если они потеряются? Что, если они попадут в ситуацию, с которой не смогут справиться? Что, если золотые люди, заметив, что они ушли, решат напасть на Второй Лагерь?

Эвери встретил его возражения спокойно. Они не потеряются, потому что будут идти вдоль берега. Они не попадут в ситуацию, с которой не смогут справиться, потому что будут очень стараться избегать ее. Если бы золотые люди хотели напасть на Второй Лагерь, то за последние несколько месяцев у них было для этого много удобных случаев; и в любом случае было недопустимо позволять страху главенствовать в их жизни. Это приведет к косности и застою.

— По-моему, ты просто свихнулся, — с жаром сказал Том. — Если ты хочешь рисковать — пожалуйста. Но зачем ты тащишь с собой Барбару, это мне совершенно непонятно.

— Я вовсе не тащу ее с собой, — сердито возразил Эвери. — Я буду просто счастлив, если она останется.

— Нет, я иду, и хватит об этом, — отрезала Барбара.

Том с недоумением посмотрел на них.

— И долго вы собираетесь отсутствовать?

— Не могу сказать. Наверное, дня три-четыре.

— Не пойдет, — сказал Том. — Надо назначить срок точно. Если вы к тому времени не вернетесь, мы будем предполагать худшее и соответственно действовать.

— Ну, — саркастически осведомился Эвери, — и что вы в этом случае предполагаете делать?