Сомнительная полночь (сборник)
Шрифт:
— Любовь не может быть вежливой, дорогой враг, — сказала она, тяжело дыша, и ее пальцы впились в его плечо. — Она грубая и жестокая — и неизбежная. — Улыбка, медленно тающая на ее приоткрытых губах, была, казалось, насмешкой над ним, насмешливым финальным жестом.
— Ты проклятая ведьма! — прошептал он, сжимая ее руки. — Ты прелестная лживая проститутка!
Вивиан засмеялась.
— Кто победил? — спросила она. Ее глаза спокойно смотрели в его глаза, и темнота на миг поглотила их обоих.
И
Он не знал, сколько времени проспал, но, когда открыл глаза, увидел, что комната снова стала такой, какой была. Вивиан, теперь одетая в скромное голубое сари и с обычным цветом лица и волос, наливала чай, стоя возле маленького столика, на котором лежали бисквиты. «Она выглядит, — цинично подумал Маркхэм, — скромно, как целомудренная дева. Почти».
— Соня, — спокойно сказала Вивиан. — Я полагаю, ты проголодался?
Немного погодя она добавила с шаловливой улыбкой:
— Ты меня очень удивил. Я и не представляла, что мужчина из двадцатого века такой — такой раскованный. Я вынуждена пересмотреть свои взгляды на историю.
Маркхэм сел и улыбнулся:
— Я тоже. — Он был немного шокирован тем, что не испытывает никакого смущения. — И раз уж мы заговорили об этом, вина целиком и полностью твоя.
Вивиан села рядом.
— «Раз уж заговорили», — передразнила она. — Я сделала то, что собиралась. Как ты себя чувствуешь, Джон?
— Неплохо.
— Ты сердишься?
— Нет. С чего бы? — Он хлебнул горячего чая, сосредоточив на нем все внимание.
— Я решила, пусть сердится сколько угодно — потом. Конечно, ведь это было соблазнение в чистом виде.
Он искоса взглянул на нее:
— Вряд ли уж в чистом… и перестань свысока смотреть на двадцатое столетие. Все, что у вас есть на ваших исторических пленках, — только скелет.
— Но ты, несомненно, из плоти и крови, дорогой враг… И теперь я тебя понимаю.
Маркхэм встретил ее взгляд:
— Не думаю.
— Разве ты не любишь меня?
— Нет. Мы оба можем устраивать эксперименты. Ты хотела посмотреть, как я буду выглядеть без маски. Может быть, мне тоже было любопытно.
Вивиан засмеялась.
— Восхитительно, — воскликнула она. — Значит, это была всего-навсего легкая стычка. Я боялась, что ты капитулируешь слишком легко. Так мы все еще настоящие враги?
— Если тебе хочется называть это так.
— Страстные враги, — уточнила она с блеском в глазах. — А теперь устроим перемирие, потому что я хочу — серьезно — понять, какой ты в действительности, Джон. Я хотела бы знать, насколько ты отличаешься…
— Отличаюсь от чего? От нормального образца двадцать второго столетия? Я было подумал, что ты уже насобирала достаточно интимного материала.
Как ни странно, она рассердилась:
— Я,
— Я бы предпочел сохранить свой личный мир в покое, — холодно сказал он. — И не хочу делать из него источник всеобщего развлечения.
Она покачала головой:
— Посмотри на меня, Джон. Я не собиралась развлекаться и насмешничать, и я никогда никому другому ничего не скажу… Ты веришь мне?
— Я не знаю… Думаю, да. — Он верил ей вопреки разуму. Вивиан оставалась собой и в хрупкой, придуманной роли, и когда вышла из нее. И неожиданно он понял, что она так же, как он, очень одинока. «Почему?» — с удивлением подумал Маркхэм.
— Это очень больно, — мягко продолжила она, — когда незнакомые заглядывают в личный мир?
— Я рискну, — ответил он.
И Маркхэм начал рассказывать ей о Кэйти, малыше Джонни и о Саре; о доме в Хэмпстеде; о Международной Морозильной Компании, о подземных камерах в Эппинге. Он рассказал о жизни в Лондоне в шестидесятые годы двадцатого столетия. О своей работе и развлечениях, мечтах и надеждах. И пока говорил, он понял, что ему хотелось рассказать ей об этом. Или же, рассказывая ей, он хотел пересказать все это самому себе.
Она слушала внимательно, и он с удивлением почувствовал, что она его хорошо понимает. Он увлекся и едва осознавал ее присутствие. Маркхэм потерял чувство времени. Наконец, бросив отсутствующий взгляд в окно, он увидел, что по небу крадется серый рассвет.
Рассвет! Он не мог этому поверить, но часы-кольцо на пальце у Вивиан подтверждали это.
Она встала и потянулась, ответив улыбкой на его извинение:
— Обещай мне лучше, что сделаешь это еще раз.
— Сделаю — что?
— Снова все расскажешь. Расскажешь о себе и о своем мире. Это звучало ужасно реально, Джон. Я думаю… думаю, я могу понять твои чувства к Кэйти и детям. — Она засмеялась. — Кажется, я почти могу представить себе, как это было без андроидов — совсем кошмарно. И в то же время прекрасно.
Он тоже встал:
— Извини, что так долго не давал спать.
Вивиан легко дотронулась губами до его щеки.
— А я не извиняюсь, что уложила тебя спать… Пойдем поплаваем в море, до рассвета. Потом позавтракаем где-нибудь в прибрежной деревушке. Все будет совсем по-другому — конец начала.
— Ты сумасшедшая, — сказал он.
— Или счастливая, или — то и другое. Моя реактивная машина домчит нас до Хастингса за полчаса. Взять персонального андроида, или ты умеешь разжигать костер?