Сон бога. Социально-философское эссе теории энергетической конвергенции
Шрифт:
Вопросы суетности жизни пока неизвестны ребенку, да и вопрос бренности бытия, до времени, не мучают его, по крайней мере, так неистово, как жажда свободы. Так, мы часто слышим истории, в которых голодный, разутый, раздетый ребёнок из неблагополучной семьи отвергает детский дом, с трех разовым питанием одеждой и внешней чистотой, в силу его режимности, то есть ограничения свободы.
Говоря о возрасте, следует признать, что время в молодости (особенно в детстве) и старости течёт разно по длительности. Наши детские годы чрезвычайно событийны: каждый новый день это новое открытие, а потому, время как бы растянуто. Ребёнок, до своего совершеннолетия, не только находится в процессе постоянного познания окружающего его мира и его самого в этом мире, но он еще растёт и крепнет физиологически, постоянно изменяется сам. Вот почему детские годы кажутся удивительно длинными. У старого же человека не занятого общественно-созидательным трудом и живущего на пенсию, практически все дни похожи один на другой, ничего принципиально нового он уже не узнает, всё принципиально важное им
Однако следует признать, что старость мучает проблемой смерти и абсолютно здорового человека. В младые ж годы по состоянию души счастливым может быть и инвалид. Поэтому, нисколько не сомневаясь можно сделать вывод по поводу определения человеческого счастья: Счастье – это молодость когда не думаешь о бренности жизни; это пик энергетической насыщенности, когда жизненная энергия на генном уровне младенца (энерген) повышается и достигает к 16-25 годам максимума 1 . Увы, но продолжительность максимы «энергена» не вечна и после 33-х лет начинает снижаться.
1
Стало быть, «наивысшая энергия» в молодые годы человека есть родовое понятие счастья. К видовым понятиям, прежде всего, стоит отнести «взаимную любовь» как личное счастье (или вторая молодость в старшем возрасте), а также «ощущение сопричастности» в результате затраты энергии (вклада) в процесс совместной производственной деятельности», как общественно полезная жизнь человека любого возраста.
Стало быть, несчастье, в буквальном смысле можно толковать как резкое снижение жизненной энергии: ухудшение здоровья и преждевременная смерть детей, родителей, родственников (что собственно говоря, и запечатлел великий мудрец Леонардо да Винчи в улыбке убитой горем женщины Моно Лизы.) В молодые годы, то есть в период возрастания мощи жизненной энергии, человек желает чего-то нового, ему хочется постоянных перемен, у него вся жизнь впереди, масса свершений и нет сомнений в осуществлении желаний и преодолении любых препятствий. Поэтому мы и трактуем счастье как состояние тела в момент его энергетической насыщенности и крепости духа в непоколебимой вере в справедливость и всеобщую нравственность – некий Вселенский разум. Однако, это, до поры до времени…
Возраст Христа и «Бальзаковский возраст» женщины (30 лет) их честность и дарования, пожалуй, ещё могут служить в некотором роде обеспечением нравственности в поступках. Однако, как полагал Гобсек, персонаж одноименной книги Бальзака, после тридцати уже ни на кого полагаться нельзя; преобладание бессознательной нравственности, то есть откровенная детская наивность эгоизма, сменяется скрытым желанием личного благополучия и прохладу к переменам, хотя: ничто не подавляет человеческую психику так, как однообразие. В то же время в старческие годы перемены пугают. В такие годы человек испытывает малые, либо же большие радости, а, счастье(?) …о нем приходится только мечтать и надеяться, уверяя безнадежно себя, что счастье всегда впереди.
Однако непроста дорога к счастью иного рода, а именно познания человеком истины. Отражение ее всплывает в сознании взрослого человека отрешенного от суеты обыденной жизни, в которой из-за неугомонной страсти к познанию запредельного, попытки объять необъятное, нет места безмятежному покою и свободной воли. Ошибался поэт, утверждая, что «На свете счастья нет, а есть покой и воля». Во всей Вселенной есть только движение – вечное движение, а покой относителен. Тоже и с волей, если говорим о воле телесной, а не духовной. По всей видимости, в отличие от воли духа, наша телесная воля, то есть свобода деятельности в социуме, начиная с рождения и до смерти исключительно условна. Мы живем в социально обусловленном и в то же самое время конкретном мире, где двойственная противоречивость, как отражение противоречивых законов двойственности самой природы. Потому-то человек, если он человечен 2 , может жить только в социально обусловленном мире. Покинув же социум, человек попадает в зависимость от природы физической. И, так, до самой смерти, которую, в качестве истины после долгого и мучительного поиска в своей «Исповеди», определял Лев Николаевич Толстой.
2
К человечности, прежде всего, следует отнести наличие чувства справедливости, милосердия и сострадания, а также стремление к развитию совершенству и внутреннюю установку к принятию христианских заветов: не убей, не кради, не лги.
Соглашаясь с Толстым, и несколько дополнив его определение истины не вызывающей ни малейшего сомнения и не требующей веры у абсолютно всех людей тем, что смерть, надо полагать естественную. Не насильственную смерть и не случайную (нелепую), а именно естественную, когда организм живого существа, выработав весь природный энергетический ресурс (данный ему природой или, возможно, Богом), прекращает свою деятельность, как говориться, умирает своей смертью. (К примеру, каждому человеку отведено конечное число сокращений сердечной мышцы.) Здесь естественная смерть как всеобщий
Заметим, что семантика понятия «цели», тесно связана с понятием «смысла», то есть базовых элементов человеческой природы. Смысл человеческой жизни, как и смысл жизни всего живого, всей живой материи, каждого представителя живой природы – растения и животного, – это заполнить собой и только собой всю бесконечность пространства и для осуществления этой цели, естественно, необходимо безмерное количество энергии. Отсюда: Bellum omnium contra omnes (с лат. – «война всех против всех»)! Борьба может трансформироваться и приобретать, казалось бы, скажем мирный характер в виде конкуренции, но она никогда не может быть прекращена в принципе: всегда один будет стараться превзойти ближнего (другого). Отсюда и главная основа причина поведения человека в системе совместной деятельности, которая заключена в самой сущности живой материи, а именно минимизировать любым путем свои энергетические затраты 3 .
3
Это стремление мы видим повсюду, к примеру, в «клине» летящих в небе журавлей, в «цепочке» утят плывущих за уткой и цепочке спортсменов, где каждый «прячется» за спину ближнего с целью уменьшить сопротивление воздуха, а стало быть, сэкономить энергию. И так во всём, везде, но не всегда!
Таким образом, если счастье единичного человека преходяще, а абсолютная свобода лишь желаема, то цель и смысл его жизни составляют сущностную основу – истинность бытия живой материи. И только при таком раскладе и при определенных условиях развития, живая материя, вечно сосуществующая с неживой, может быть способна к перерождению. Так уж видно устроено, что смерти противостоит рождение, и смерть одного представителя живой материи является основой рождения другого: всё что рождается – умирает; всё что появляется – исчезает и, так, до бесконечности в соответствии с древней идеей «вечного возвращения». Желание «вечной жизни» единичным человеком, стало быть, есть нежелание рождения младенца. В этой связи миссия человечества продлить Жизнь, то есть реинкорнировать живую материю вне нашей планеты Земля, такой же смертной надо полагать, как и преходящей на ней Жизни. Однако зная финал нашей собственной жизни, мы все же продолжаем «игру» в её спектакле как в словах Достоевского: «дойти до конца и конец отвергающего». Рациональный смысл здесь в том, что финал сам по себе двойственен, как впрочем, и наше знание о нём. Мы знаем наш – человеческий финал, но не знаем финала жизни вообще. Смогут ли Земляне продолжить Жизнь на другой планете или планетах других звездных систем и, тем самым, оживить всех умерших…, либо же нет? Вот вопрос, поиск решения которого и составляет смысловую рациональность в интерпретации жизни человеческой с его фундаментальными потребностями: твердого, жидкого и газообразного питания (сахар, вода, кислород), внутреннего (самого себя) и внешнего (со стороны других) признания, продолжения рода и жаждой истины; с его общечеловеческой иерархией ценностей: 1. Здоровье, 2. Общение (семья: дети, родители, родственники; друзья и знакомые), 3. Энергия (деньги). Вечно памятуя триаду главных христианских добродетелей: Вера, Надежда, Любовь; а также желания личной свободы и… многого другого. Однако данные вопросы уже вне сферы социальной физики и диалектика здесь бессильна, здесь царство метафизики, к которой попробуем прикоснуться во второй части книги. Здесь же нам осталось акцентировать внимание на примечательной мысли Альберта Эйнштейна: Всё в мире является энергией. Энергия лежит в основе всего. Если вы настроитесь на энергетическую частоту той реальности, которую хотите создать для себя, то вы получите именно то, на что настроена ваша частота. Это – не философия. Это – физика.
Гл. вторая: Совместная деятельность и напряженность.
Индивид, человек и общество
Пристально вглядываясь в явления физической природы можно заметить, что в ее разнообразии есть нечто единое, а в изменении постоянное, то, что мы называем закономерностью. Естественным образом возникает вопрос о возможной аналогии законов физической природы с природой социального мира. Если допустить правомерность такой аналогии тогда, возможно, имеется единый критерий, характеризующий общественную жизнь и, как следствие, возможность универсального определения понятию «общество». Так что же такое общество?
В философской, исторической и социологической литературе, исходя из вопроса о том, имеет ли общество самостоятельное существование или его бытие есть производное от существования составляющих его индивидов, термин «общество» используется в разных смыслах. Один из них заключается в том, что общество представляет собой простую сумму индивидов, отсюда, единственными реальными объектами социального исследования являются люди. И если общественное образование в такой форме как «государство» воспринимается нами как почти что осязаемая реальность и именно с ним связывается вся деятельность людей, то «общество», как нечто эфемерное, простая сумма индивидов. Отсюда и девиз многих политиков, что в центре внимания должен быть конкретный человек!