Сон и явь. Перепутье
Шрифт:
— Итан? — выйдя из кабинета, Диана вопросительно смотрит на мужчину. — Я вообще-то тебя жду.
— Иду.
Только после его ответа, она замечает меня, она как-то неоднозначно смотрит на Майера с легкой улыбкой на губах, и потом заходит обратно в кабинет. А он вновь переводит на меня своё внимание.
— Диана дала вам практическое задание на дом?
— Да. Кстати, удивлена, что ты здесь. Нам сказали, что ты уехал.
— Так и есть. Только вернулся из командировки, — он смотрит на меня, не отрывая глаз, и заставляет меня краснеть. —
— Наверное, на набережной, — пожимаю плечами. — Я ещё не думала об этом.
— Могу отвезти тебя в одно место. Тебе оно понравится.
— Думаю, это будет лишним.
— Будет лишним сделать красивые кадры под моим наставлением? — хитро улыбается. — Как же глупо.
Он ловит меня на крючок. Отказаться от такого предложения и в самом деле будет глупо.
— Хорошо, — отвечаю, немного подумав. — Я принимаю твоё предложение.
Мне приходится продиктовать ему номер своего телефона, чтобы он смог связаться со мной перед встречей. А после, мы прощаемся. Он заходит в кабинет, закрывает за собой дверь, а я стою, ловя на себе любопытные взгляды одногруппниц. Становится не по себе. Поэтому, я быстро собираюсь и ухожу со школы.
Сажусь в автобус и мыслями возвращаюсь к разговору с Итаном. На душе как-то неспокойно. Не понимаю, входит ли в рамки дозволенности то, что только что произошло. Я знаю свои намерения. Итан нравится мне. Но нравится, как профессионал своего дела, как человек, оказавший мне поддержку. Но я не знаю его намерений. Да, возможно, ему просто меня жаль, поэтому он мне помогает. И этот вариант больше похож на правду, ведь где я и где он. Но вдруг у него на меня другие планы? Вдруг, ему захотелось поиграть со мной, а я поощряю его в этом?
Достаю из сумки зеркало, смотрю на себя. Потом вспоминаю Итана. Становится смешно от нелепости своих предположений.
«На кой черт ты ему сдалась, Марианна, чтобы он ещё так изощрялся ради игр с тобой? Не усложняй и не придавай двоякого значения всему, что он говорит» — мысленно проговариваю самой себе в отражение.
Ещё раз взглянув на свои потускневшие глаза, на бледные впалые щеки, убеждаюсь в правильности своих слов и закрываю зеркало.
Глава 5
— До сих пор не могу поверить своим глазам, — говорю я, смотря на огни вечернего города с крыши высокого нежилого здания.
Кажется, если протяну руку, смогу дотянуться до любого его уголка. Коснуться моря. Развести пальцами облака.
Отвлекаюсь, поворачиваю голову в сторону Итана. Он сидит рядом, смотрит на закат. Выглядит умиротворённым и задумчивым.
— Никогда ничего подобного раньше не видела, — хочется молчать, но слова так и рвутся из уст. — В который раз за этот месяц я скажу тебе спасибо?
Он отрывает глаза от неба и переводит их на меня. Мягко смотрит, улыбается краем губ.
— Рад, что тебе понравилось это место.
— Откуда ты про него узнал?
— Папа
— А я чувствую себя здесь непричастной.
Он вопросительно смотрит на меня, видимо, не поняв моих слов.
— Непричастной к жизни вон там, — указываю я рукой в сторону города.
— Это хорошо или плохо?
— Для меня — лучше и быть не может.
— Тебе не нравится жизнь? — я успеваю словить его взгляд, упавший на моё запястье, где виден один чёткий шрам, свидетельствующий о моей второй попытке убить себя.
Банальнее и быть не может, знаю, но тогда, лёжа на полу в ванной и захлёбываясь в собственных слезах, мне казалось, что это единственный верный способ.
Смутившись, я прячу руку от Майера. Он замечает это.
— Обратил на него внимание ещё на выставке.
— Казалось, что только это поможет мне избавиться от боли, — решаю оправдаться.
— А сейчас?
— Сейчас тоже так кажется, — отвечаю отчаянно с смешком. — Но теперь научилась жить со своей болью.
Отведя от Итана взгляд, вновь смотрю на мерцающий город. Закат достигает пика своей красоты. Решаю, что самое время сделать снимки.
— Постой, — хватает меня за руку, когда я хочу достать фотоаппарат из сумки.
Вздрагиваю от его прикосновения. Тело немеет.
— Прости, — он отпускает запястье, заметив мою реакцию. — Просто хотел сказать тебе, что, если однажды снова захочется повторить это, — он указывает на шрам. — Позвони мне. Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях, но обещаю, что выслушаю и поддержу.
— Спасибо, Итан. Но, обычно, людям редко удаётся поддержать. Конечно, если речь не о специалистах.
— Тогда давай будем считать, что я специалист, — он смотрит на меня тёплым взглядом. Ни капли осуждения, которое я так часто вижу в глазах, смотрящих на меня.
Узнав про попытки самоубийства, неважно каким образом, люди всегда смотрят искоса, а после начинают считать нездоровой. Они скрывают своё отношение за натянутой улыбкой, но ты чувствуешь каждой своей клеткой, как они тебя презирают. С Итаном же наоборот, складывается впечатление, словно я нахожусь под крепкой отцовской защитой, и здесь меня всегда поймут.
Я не могу ничего ответить. До сих пор стою на месте, ощущая его прикосновение на своей руке.
— Попробуй сделать кадр отсюда, — вовремя переводит он тему, встав со своего места и уступив его мне.
Слушаюсь. Настраиваю фотоаппарат под ночную съёмку, как учила Диана, и принимаюсь за работу.
Первые десять минут я еле держу камеру в руках. Переживаю, боюсь сделать что-то не так и не оправдать ожиданий Майера. Он внимательно следит за мной, даёт советы, предлагает новые идеи для съёмки. И вскоре я забываю, что передо мной мой учитель и профессиональный фотограф, становится легко, как с другом.