Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

Цао Сюэцинь

Баоюй был вне себя от радости, когда увидел Инъэр. Но появление Юйчуань сразу напомнило ему о ее старшей сестре Цзиньчуань. Он смутился, расстроился и, позабыв об Инъэр, завел разговор с Юйчуань. Сижэнь сочла неудобным оставлять Инъэр без внимания, увела ее в другую комнату и стала угощать чаем.

Тем временем Шэюэ приготовила чашки и палочки для еды и подала Баоюю.

– Как чувствует себя твоя матушка? – спросил Баоюй.

Юйчуань покраснела от гнева и, даже не глядя в сторону Баоюя, коротко ответила после паузы:

– Хорошо!..

Баоюю

стало не по себе, он помолчал немного и снова спросил:

– Кто велел тебе нести сюда обед?

– Кто же еще, если не госпожа Фэнцзе и твоя матушка! – ответила Юйчуань.

Лицо ее со следами слез было печальным – она не могла забыть Цзиньчуань. Баоюю хотелось утешить ее, но он стеснялся при служанках проявлять свои чувства. Под разными предлогами он выпроводил их и остался наедине с Юйчуань.

Сначала Юйчуань ничего не отвечала на его расспросы, но, увидев, как учтив и ласков Баоюй, как искренен, почувствовала неловкость. Уж лучше бы он был безразличен и хмур, его кротость и покорность обезоруживали девушку, и вскоре на лице ее появилась еле заметная улыбка.

– Дорогая сестра, налей мне супа! – попросил Баоюй.

– Я никогда никого не кормила, – возразила Юйчуань, – подожди, придут служанки и накормят тебя.

– А я и не прошу, чтобы меня кормили! Просто хочу, чтобы ты подала суп, мне еще трудно ходить. А потом можешь пойти и поесть. Задерживать тебя я не стану и морить голодом не собираюсь. Но если тебе лень встать, придется мне самому налить себе суп.

С этими словами он приподнялся на постели, но тут же со стоном упал на подушку.

– Лежи, лежи! – воскликнула Юйчуань, вскочив с места. – В своей прежней жизни ты, видимо, много грешил, и вот возмездие!

Она усмехнулась и подала ему суп.

– Ты можешь сердиться на меня сколько угодно, сестрица, только чтобы никто не видел, – сказал Баоюй. – А при бабушке или матушке будь поласковее, не то попадет тебе!

– А ты ешь быстрее, зубы не заговаривай! Без тебя все знаю! – сказала Юйчуань.

Баоюй отпил несколько глотков, поставил чашку и заявил:

– Невкусно!

– Амитаба! – удивилась Юйчуань, скорчив гримасу. – Что же тогда вкусно?

– Совсем невкусно, – повторил Баоюй. – Если не веришь, попробуй сама!

Юйчуань рассердилась и отпила несколько глотков.

– Ну вот, а теперь будет вкусно! – воскликнул Баоюй.

Юйчуань поняла, что Баоюй над ней подшутил, просто хотел, чтобы она хоть немного поела.

– Ты сказал, что невкусно, – улыбнулась она, – так пеняй на себя! Больше не получишь!

Баоюй засмеялся, но, как ни упрашивал Юйчуань дать ему супа, та заупрямилась и велела служанкам подать другие кушанья. В этот момент на пороге появилась служанка и доложила:

– Из дома второго господина Фу пришли две мамки справиться о вашем здоровье и просят разрешения войти!

Баоюй сразу понял, что мамок прислал судья Фу Ши.

Фу Ши, бывший ученик Цзя Чжэна, добился высокого

положения лишь благодаря влиянию семьи Цзя. Цзя Чжэн относился к нему по-особому, не так, как к другим ученикам и приверженцам, поэтому Фу Ши постоянно посылал своих людей с визитами во дворец Жунго.

Баоюй терпеть не мог нахальных мужчин и глупых женщин, однако мамок приказал впустить. Была на то своя причина.

Говорили, что младшая сестра Фу Ши по имени Фу Цюфан не имеет себе равных по красоте и талантам. Баоюй ни разу ее не видел, но питал к ней симпатию и уважение. Не впустить мамок значило каким-то образом обидеть Фу Цюфан. А этого Баоюй не хотел.

Разбогател Фу Ши недавно и слыл выскочкой. Благодаря достоинствам Цюфан он надеялся породниться с какой-нибудь знатной семьей и до сих пор все тянул со сватовством сестры, хотя ей уже минуло двадцать три года. В знатных и богатых семьях Фу Ши считали малосостоятельным, зато чересчур гордым и заносчивым. Фу Ши лелеял мечту когда-нибудь породниться с семьей Цзя и поддерживал с ней близкие отношения.

Вот и сейчас он прислал во дворец Жунго двух женщин из своего дома, причем самых глупых. Они вошли, справились о здоровье Баоюя и не могли больше произнести ни слова.

При посторонних Юйчуань неловко было шутить с Баоюем, и, держа в руках чашку с супом, она внимательно слушала, что он говорит. Вдруг Баоюй протянул руку, чтобы взять у Юйчуань чашку, Юйчуань не заметила, чашка опрокинулась, и горячий суп вылился прямо на руки Баоюю. Юйчуань перепугалась, закричала и вскочила с места.

Подоспели служанки и забрали чашку.

– Ты не обварила руки? – взволнованно спросил Баоюй.

Юйчуань, а за ней и остальные служанки рассмеялись.

– Ты сам ошпарился, а у меня спрашиваешь! – воскликнула Юйчуань.

Только сейчас Баоюй почувствовал боль. Служанки принялись вытирать ему руки.

Баоюй не стал больше есть, вымыл руки и принялся за чай. Женщины посидели немного и стали прощаться; Цинвэнь проводила их до мостика.

По пути женщины судачили.

– Недаром говорят, что Баоюй красив, но глуп, – заметила одна. – Он как плод, на который можно смотреть, но нельзя есть! Ошпарил себе руки, а спрашивает у других, не больно ли.

– Я слышала, когда приходила сюда в прошлый раз, что все в доме его считают странным, – ответила другая. – Как-то он промок до нитки, а кричал другим: «Скорее прячьтесь!» Ну не смешно ли? Еще говорят, что он ни с того ни с сего то смеется, то плачет. Увидит ласточку или рыбку, разговаривает с ними, как с людьми; посмотрит на луну и звезды – начинает вздыхать или что-нибудь бормочет себе под нос. К тому же слабовольный, все эти девчонки вертят им как хотят. Понравится ему какая-нибудь безделица, он дорожит ею, как сокровищем, а что не по душе – бьет и ломает, пусть даже эта вещь стоит тысячу или десять тысяч лянов серебра.