Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
— Ах, барышня! Если вы выйдете замуж, вам придется всю жизнь следовать за мужем и выполнять свой супружеский долг, где уж тут предаваться самоусовершенствованию? Ведь этому надо посвятить всю жизнь. Настоятельница Мяоюй ставила себя выше нас, простых монахинь, относилась к нам с неприязнью, считая невеждами. Ей неведомо было, что судьба иногда посылает счастье простым людям, а таких, как она, обрекает на страдания!
Слова монахинь затронули самые сокровенные чувства Сичунь, и, не стесняясь служанки, она рассказала им, как к ней относится госпожа Ю, как тяжело ей пришлось, когда
— Неужели вы думаете, что у меня не хватит решимости порвать с этим погрязшим в скверне миром? — сказала она. — Мысль стать монахиней у меня созрела давно, я только не знаю, как это сделать!
— Замолчите, барышня! — вскричала монашка, притворяясь встревоженной. — Услышит супруга господина Цзя Чжэня, подумает, будто это мы вас подбиваем стать монахиней, отругает, да еще, чего доброго, из монастыря выгонит. Вы, барышня, с вашим нравом, можете выйти замуж за человека достойного и всю жизнь наслаждаться довольством и счастьем.
— Думаете, только супруга Цзя Чжэня может вас выгнать, — оборвала ее Сичунь. — А я не могу?
Видя, что Сичунь не на шутку рассердилась, монахиня стала оправдываться:
— Не судите нас, барышня, строго за то, что мы о вас так подумали. Но все равно вам не позволят уйти в монастырь. Ведь мы говорим так для вашей же пользы!
— Ладно, что будет, то будет! — отвечала Сичунь.
Видя, что разговор принял нежелательный оборот, служанки стали делать монашкам знаки поскорее убраться. Монашки и сами поняли, что пора уходить, к тому же еще испугались, и, не сказав больше ни слова, попрощались с Сичунь. Девушка не стала их удерживать и холодно сказала:
— Не думайте, что в Поднебесной больше нет монастырей, кроме вашего!
Монахини не посмели возразить и вышли. Цайпин чувствовала себя виноватой. Ведь это она подослала монашек к Сичунь, и, чтобы оправдаться, Цайпин поспешила к госпоже Ю.
— Наша барышня, — сказала она, — не оставила мысли уйти в монахини, потому и остригла волосы. Она не больна, но все время ропщет на судьбу, так что не спускайте с нее глаз, госпожа, а то случится что-нибудь, нас же и обвинят!
— Неужели она и в самом деле собралась в монастырь? Что-то не верится, — промолвила госпожа Ю. — Просто ей захотелось меня позлить, вот она и отрезала волосы. После отъезда Цзя Чжэня все делает мне назло. Ладно, пусть поступает как ей угодно!
Как ни уговаривала Цайпин девушку отказаться от своего намерения, Сичунь слышать ничего не хотела, по-прежнему не прикасалась к еде и твердила, что уйдет в монастырь. Тогда Цайпин пожаловалась госпожам Син и Ван, но и они не смогли переубедить Сичунь и отправились за советом к Цзя Чжэну. Однако в это время вошел слуга и доложил:
— Прибыли госпожа Чжэнь с сыном Баоюем!
Госпожу Чжэнь проводили в покои госпожи Ван, а та распорядилась пригласить и Чжэнь Баоюя.
Ей было интересно посмотреть на юношу, как две капли воды похожего на ее сына. Однако служанка вернулась и сказала:
— Господин Чжэнь Баоюй не может прийти. Он у господина Цзя Чжэна. А сейчас туда придут наш Баоюй, Цзя Хуань и Цзя Лань.
Цзя Чжэну, надо сказать, очень понравился Чжэнь
Баоюй между тем облачился в траурную одежду и вместе с Цзя Хуанем и Цзя Ланем пошел к отцу. С Чжэнь Баоюем он повел себя как со старым знакомым, да и Чжэнь Баоюй держался так, словно они встречаются не впервые.
После того как молодые люди обменялись приветствиями, Чжэнь Баоюй не мог снова сесть рядом с Цзя Чжэном, в то время как Цзя Баоюй, который был старше, оставался стоять.
Цзя Чжэн догадался, в чем дело, поднялся с циновки, приказал накрывать на стол и сказал:
— Я вас покину. Мой сын вам составит компанию. Побеседуйте, пусть младшие слушают вас да ума набираются.
— Извините, уважаемый дядюшка, — почтительно возразил Чжэнь Баоюй. — Я сам жажду выслушать наставления старшего брата Баоюя.
Цзя Чжэн произнес в ответ несколько вежливых фраз и направился во внутренний кабинет. Чжэнь Баоюй хотел его проводить, но Цзя Чжэн жестом остановил его.
Между тем Цзя Баоюй побежал к кабинету и там дожидался отца. Как только Цзя Чжэн скрылся за дверью, Цзя Баоюй вернулся, предложил Чжэнь Баоюю сесть, и они завели разговор о том, что давно слышали друг о друге и мечтали встретиться.
Но это неинтересно, лучше расскажем о том, как Баоюй, встретившись со своим двойником, вспомнил, что за сон ему снился. О Чжэнь Баоюе он много слышал, знал, что тот придерживается одних с ним взглядов, и был уверен, что они подружатся. Но с первой же встречи пускаться в пространные рассуждения Цзя Баоюй счел неудобным, особенно при Цзя Хуане и Цзя Лане, поэтому ему лишь оставалось превозносить своего двойника и восхищаться им.
— Мне давно знакомо ваше благоуханное имя, — говорил он. — Как жаль, что мы до сих пор не могли подружиться с вами! Вы поистине небожитель, сошедший на землю!
Чжэнь Баоюй тоже немало слышал о Цзя Баоюе и нынче понял, что не ошибся в своих предположениях. Вместе учиться они могли бы, но пути у них в жизни разные.
«И имя, и внешность у нас одинаковые, — думал Чжэнь Баоюй. — Души наши связаны в прежних рождениях. Я кое-что смыслю в жизни и мог бы высказать ему свои суждения! Но вряд ли это удобно при первой встрече. К тому же его взгляды мне неизвестны. Пожалуй, с откровенной беседой лучше повременить». И он сказал:
— Я давно наслышан о ваших талантах, брат мой. Вряд ли на десять тысяч найдется еще один такой безупречный и одаренный, как вы. Я же неотесан и глуп, а потому недостоин носить имя «Драгоценная яшма».
«А он и в самом деле точная моя копия, — размышлял Цзя Баоюй, — и мыслим мы одинаково. Не понимаю только, почему он относится ко мне с таким восхищением, будто я девушка. Ведь не бывает мужчин чистых, как девушки».
— Дорогой брат, — промолвил Цзя Баоюй, — я не заслуживаю ваших похвал. Я грязен и туп, мне не яшмой надо бы называться, а булыжником! Разве посмею я с вами сравниться?