Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
Баоюй, как узнал Чжэнь Инцзя от Цзя Чжэна, был примерно на год старше его сына.
Цзя Чжэн напомнил гостю о Бао Юне, которого в свое время Чжэнь Инцзя ему рекомендовал, но мысли Чжэнь Инцзя были всецело заняты Баоюем, и он пропустил слова Цзя Чжэна мимо ушей, не переставая удивляться:
— Какое совпадение!
Он взял Баоюя за руку, ласково привлек к себе, но тут же заторопился: Аньго-гун должен был скоро выехать и Чжэнь Инцзя надо было готовиться в дальний путь. Поэтому он не стал больше задерживаться, распрощался и ушел. Цзя Лянь и Баоюй пошли его провожать и по дороге
— Сегодня я познакомился с отцом того самого Чжэнь Баоюя, о котором у нас часто говорят. Признаюсь, не думал я, что нам когда-нибудь придется свидеться. На днях сам Баоюй будет в столице и придет на поклон к моему отцу. Господин Чжэнь Инцзя сказал, что сын его точная моя копия, но я не верю. Вот приедет он, постарайтесь непременно на него поглядеть!
Баочай даже плюнула с досады и сказала:
— С каждым днем ты все больше глупеешь! Болтаешь о каком-то молодом человеке, похожем на тебя, да еще велишь нам на него смотреть!
Баоюй смутился и стал объяснять, в чем дело.
Если хотите узнать, что он сказал, прочтите следующую главу.
Глава сто пятнадцатая
Итак, Баоюй допустил оплошность и хотел объяснить, в чем дело, но тут появилась Цювэнь и сказала:
— Второго господина Баоюя зовет отец!
Баоюй так удивился, что едва не вскрикнул: зачем он снова понадобился отцу? Но делать нечего, пришлось пойти.
— Я позвал тебя по важному делу, — промолвил Цзя Чжэн. — Во время траура ходить в школу не полагается, но дома повторять пройденное необходимо. Пока я свободен, будешь каждые два-три дня писать сочинения и отдавать мне на просмотр. Хочу проверить, каковы твои успехи.
Баоюй лишь поддакивал.
— Цзя Хуаню и Цзя Ланю я тоже велел повторять пройденное, — продолжал Цзя Чжэн. — И если твои сочинения окажутся хуже, я окончательно в тебе разуверюсь.
— Я буду стараться! — произнес Баоюй.
— А теперь иди!
Баоюй вышел и столкнулся с Лай Да, которого сопровождали несколько человек. С книгами в руках они направлялись к Цзя Чжэну.
Едва Баоюй прибежал домой, как Баочай бросилась к нему с расспросами и очень обрадовалась, узнав, что отец велел ему писать сочинения, чего нельзя было сказать о Баоюе. Однако нарушить повеление отца он не решался. Только он сел, чтобы собраться с мыслями, как пришли две монахини из монастыря Дицзан-вана.
— Как поживаете, вторая госпожа? — спросили они Баочай.
— А вы как? — не отвечая на вопрос, осведомилась Баочай и приказала служанкам угостить монахинь чаем.
Баоюю очень
— Посидели бы еще, — из вежливости предложила Баочай.
— Простите нас, — ответила одна из монахинь. — В последние дни нам все время приходилось молиться и устраивать жертвоприношения в кумирне Железного порога, поэтому мы и не приходили справиться о здоровье госпожи и ее невесток. Но сегодня нам наконец удалось навестить госпожу, а сейчас мы торопимся к четвертой барышне Сичунь.
Баочай кивнула, предоставив монашкам поступать как им угодно.
Направляясь к Сичунь, монахини повстречали Цайпин.
— Твоя барышня дома? — спросили они.
— Ох, лучше не говорите о ней! — воскликнула Цайпин. — Вот уже несколько дней, как она не притрагивается к еде.
— А что случилось? — удивились монахини.
— Это длинная история. Пойдете к ней, и она сама вам все охотно расскажет.
Сичунь вышла монашкам навстречу.
— Здравствуйте! — сказала она. — А я-то думала, вы совсем нас забыли, потому что дела наши плохи!
— Амитаба! — вскричали монахини. — Можете нам ничего не давать, мы все равно будем вас считать нашими благодетелями — ведь монастырь наш все время находился на содержании у вашей семьи, сколько мы от старой госпожи получали милостей! Но старая госпожа, увы, умерла, и мы пришли повидаться с госпожами и их невестками. Всех обошли, а теперь вот к вам решили зайти.
Сичунь спросила, что случилось с монахинями из монастыря Шуйюэ.
— Там какая-то неприятность, — отвечали монахини, — их настоятельница никого в монастырь не пускает. А известно вам, что настоятельница Мяоюй из кумирни Бирюзовой решетки сбежала с мужчиной?
— Откуда пошли эти сплетни? — возмутилась Сичунь. — Язык надо отрезать тому, кто их распускает! Ее похитили разбойники, а на нее же еще и клевещут.
— Настоятельница Мяоюй всегда вела себя очень странно. Только напускала на себя вид праведницы, — заметила одна из монахинь. — Мы не хотели вам говорить, барышня. Но разве была она похожа на нас? Ведь мы всецело посвятили себя молитвам, самоусовершенствованию и поискам путей к спасению!
— А в чем можно найти спасение? — спросила Сичунь.
— О таких, как мы, говорить не приходится, — отвечали монахини, — а вот знатные барышни вроде вас вряд ли всегда будут жить в роскоши. Но когда обрушится несчастье, думать о спасении будет поздно! Одна лишь добрая и скорбящая бодхисаттва Гуаньинь может посочувствовать вам в ваших страданиях и указать путь к спасению. Вот почему и говорят: «Добрая, милосердная, спасающая от мук и несчастий бодхисаттва Гуаньинь». Мы отреклись от мира, и хотя страданий нам приходится претерпевать больше, чем госпожам и барышням из знатных семей, зато не подстерегают нас на каждом шагу опасности. Мы никогда не станем бодхисаттвами, но благодаря самоусовершенствованию можем когда-нибудь возродиться в мужской оболочке, а это для нас великое счастье. Мы не похожи на нынешних женщин, которым некому пожаловаться на свои горести и обиды.