Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
— Разве тебе не нужны мои шашки, что стоят в этом углу? — вдруг спросила Мяоюй у Сичунь.
— Почему не нужны? — ответила Сичунь. — Просто мне некуда торопиться! Им все равно не уйти!
— Не хвастайся, — отвечала Мяоюй, — посмотри-ка внимательней!
— Сейчас мне ходить, — заметила Сичунь, — пойду, а потом погляжу, как пойдешь ты.
Мяоюй тихонько рассмеялась и поставила шашку у края доски, заперев в углу все шашки Сичунь.
— Это называется «срезать на ходу подметки», — заметила она.
Не успела Сичунь ответить, как Баоюй не выдержал и расхохотался, да так громко, что девушки испуганно вздрогнули.
— Что же это такое! — возмутилась Сичунь. — Входишь не предупреждая!
— Давно, — отвечал Баоюй, — с того момента, как вы спорили из-за какого-то угла.
Он приветствовал Мяоюй, а затем с улыбкой промолвил:
— Почтенная Мяоюй редко выходит за ворота святого храма. Как же случилось, что я повстречал ее здесь?
Мяоюй ничего не ответила, покраснела и не поднимала головы от шашечной доски. Поняв, что сказал лишнее, Баоюй виновато улыбнулся:
— Что и говорить. Кто ушел в монастырь, того нельзя сравнивать с нами, мирянами. Прежде всего, душа монахини обретает покой. А раз так, совершенствуются ум и способности, рождается мудрость…
При этих словах Мяоюй подняла голову, бросила на него взгляд, еще больше покраснела и снова уткнулась в доску. Заметив, что она нарочно не замечает его, Баоюй в замешательстве сел рядом.
Сичунь предложила сыграть еще партию, и Мяоюй после длительной паузы произнесла:
— Ладно, давай!
Она встала, поправила одежду, снова села и как бы между прочим спросила у Баоюя:
— Ты откуда сейчас пришел?
Баоюю очень хотелось, чтобы Мяоюй с ним заговорила, тогда он ей все объяснил бы. Но ее вопрос заставил его насторожиться, неспроста Мяоюй его задала.
Поэтому он отвернулся и ничего не ответил. Мяоюй засмеялась и завела разговор с Сичунь.
— Ты почему не отвечаешь? — спросила Сичунь. — Ведь это самый обычный вопрос: «Ты откуда сейчас пришел?» Стоит ли смущаться?
Тут Мяоюй вспомнила, что надо возвращаться, сердце дрогнуло, и ей стало не по себе.
— Засиделась я, — сказала она, вставая, — мне пора.
Сичунь знала, что удерживать Мяоюй бесполезно, и проводила ее до ворот.
— Я давно не была у тебя, — сказала на прощание Мяоюй, — а дорога все время петляет, как бы не заблудиться.
— Можно, я тебя провожу? — спросил Баоюй.
— Не смею тебя утруждать, — ответила Мяоюй. — Но если хочешь, пожалуйста.
Они попрощались с Сичунь и покинули террасу Ветра в зарослях осоки. Проходя мимо павильона Реки Сяосян, они услышали звуки циня…
— Кто это играет? — с удивлением спросила Мяоюй.
— Наверное, сестрица Дайюй, — отвечал юноша.
— Разве она умеет? А я и не знала! — сказала Мяоюй.
Тогда Баоюй рассказал ей о недавней беседе с Дайюй и предложил:
— Давай зайдем, посмотрим!
— С древнейших времен цинь только слушают, но чтобы смотрели — такого еще не было, — усмехнулась Мяоюй.
— Давно известно, что я — человек невежественный, — сконфузившись, ответил Баоюй.
Они подошли к павильону Реки Сяосян, сели на камень и стали слушать чистую, трогательную мелодию. Вскоре нежный голос запел:
Дует, воет ветер холодный.Воздух осенью напоен,Но вдали от прекрасной девы,Одинок ты и удручен…Где вдали селенье родное?Край отеческий лик свой скрыл!И на платье горькие слезыЛью и лью, склонясь у перил…Голос умолк, а потом снова зазвучал:
Беспокойны длинные реки,Вдалеке утесы круты,СветКогда же опять наступила пауза, Мяоюй сказала:
— Первая строфа на одну рифму, вторая — на другую. Послушаем дальше.
Дайюй снова запела:
Мне понятны ваши невзгоды,Нет свободы — и жизнь не та!У меня же свои напасти —Вечно хлопоты, суета…Если сердце твое горюет,Горе сердце мое поймет.Жены древности! Вы могли быМне помочь уйти от забот? [19]— Вот и еще строфа, — промолвила Мяоюй. — Сколько в ней глубокой печали!
19
Жены древности! Вы могли бы // Мне помочь уйти от забот? — Китайский комментатор считает, что строки эти созвучны строкам из стихотворения «Одежда зеленого цвета» («Книга песен», «Нравы царств». Песни царства Бэй).
— Я не разбираюсь в музыке, но эта мелодия и в мою душу вселила скорбь, — отозвался Баоюй.
Снова зазвенели струны циня.
— Слишком высоко взяла, — заметила Мяоюй, — не гармонирует с прежним.
Вновь послышалось пение:
Жизнь людей в этом бренном мире —Пыль житейская, круговорот.Все, что в небе, и все, что в мире,В прошлой жизни исток берет;Обретя исток в прошлой жизни,В смерти жизнь не найдет конца,Но с луною сравнятся развеЧеловеческие сердца? [20]20
…Но с луною сравнятся разве // Человеческие сердца? — Эти слова написаны в подражание строкам из стихотворения Цао Цао:
Яркий свет —Такой, как у луны, —Может быть,Когда-нибудь погаснет?Цепь страданий,Свойственная нам,Не прервется, —То не в нашей власти.Мяоюй изменилась в лице.
— Почему она перешла на другой тон?! От такой печальной мелодии могут расколоться даже камни! Это уж слишком!
— Что значит «слишком»? — спросил Баоюй.
— А то, что она долго не проживет! — отвечала Мяоюй.
В это время послышался жалобный звук — будто струна лопнула. Мяоюй быстро встала и пошла прочь.
— Что случилось? — окликнул ее Баоюй.
— Скоро сам поймешь, — последовал ответ, — не стоит сейчас об этом говорить!
Баоюй, полный уныния и дурных предчувствий, направился во двор Наслаждения пурпуром. Но об этом здесь речи не будет.