Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.
Шрифт:
— Что, сестрица, опять нездоровится? — спросила Таньчунь.
— Ничего особенного, — отвечала Дайюй. — Просто слабость, и все.
Цзыцзюань, стоявшая за ее спиной, показала на плевательницу. Сянъюнь заглянула в нее и, не умея скрывать своих чувств, вскричала:
— Сестрица, ты погляди! Какой ужас!
Только сейчас Дайюй увидела кровь и совсем пала духом.
Таньчунь попыталась исправить положение и сказала:
— Ничего особенного, такое случается, когда усиливается огонь в легких.
Сянъюнь покраснела от смущения и раскаивалась в своей неосторожности.
Таньчунь, обеспокоенная болезненным видом Дайюй, поднялась со словами:
— Старайся не волноваться, сестра! Мы еще к тебе зайдем!
— Спасибо! — с горькой усмешкой произнесла Дайюй.
— Хорошенько заботься о барышне! — приказала Таньчунь, обращаясь к Цзыцзюань.
Цзыцзюань кивнула. Только Таньчунь собралась уходить, как снаружи послышался голос. Если хотите узнать, кто это был, прочтите следующую главу.
Глава восемьдесят третья
Итак, когда Таньчунь и Сянъюнь собрались уходить, снаружи послышался голос:
— Ах, негодяйка! Кто позволил тебе в саду безобразничать?
— Здесь совершенно невозможно жить! — вскричала Дайюй, указав рукой на окно.
Хотя Дайюй была любимицей матушки Цзя, служанки не очень-то ее жаловали. И вот сейчас Дайюй решила, что кто-то подбил старуху ее обругать, потому что она сирота. Как же стерпеть подобную обиду? Внутри у Дайюй все перевернулось, к горлу подступил комок, и она лишилась сознания.
— Барышня! — с горестным воплем бросилась к ней Цзыцзюань. — Что с вами? Очнитесь!
Мало-помалу к Дайюй вернулось сознание, но, все еще не в силах произнести ни слова, она только указывала рукой на окно.
Таньчунь вышла во двор и увидела старуху с костылем, которая гнала грязную, растрепанную девчонку.
— Я здесь присматриваю за фруктами, а ты зачем явилась? — орала старуха. — Погоди, придешь домой, живого места на тебе не оставлю!
Девчонка стояла поодаль и, сунув в рот палец, смеялась.
— Бессовестная! — напустилась на старуху Таньчунь. — Как ты смеешь здесь ругаться?
Старуха с заискивающей улыбкой ответила:
— Да я не ругаюсь. Внучку отсылаю домой. Чтобы не натворила чего-нибудь. А то увязалась за мной.
— Нечего оправдываться! Живо убирайся отсюда! — оборвала ее Таньчунь. — Барышня Линь Дайюй нездорова, а ты здесь кричишь!
Старуха сокрушенно покачала головой и поспешила
Вернувшись в комнату, Таньчунь увидела, что Сянъюнь держит Дайюй за руку и плачет, а Цзыцзюань, обняв барышню, растирает ей грудь.
Наконец Дайюй приоткрыла глаза.
— Ты подумала, что старуха тебя ругает? — спросила Таньчунь.
Дайюй кивнула.
— Она внучку свою ругала, — продолжала Таньчунь. — Этим грубиянкам все нипочем. Ни с чем не считаются!
Дайюй вздохнула, взяла Таньчунь за руку, промолвила:
— Сестрица… — и умолкла.
— Не тревожься, — сказала Таньчунь. — Я пришла навестить тебя, как сестра сестру. У тебя мало преданных служанок. А тебе сейчас нужны покой и забота. Надо вовремя принимать лекарства и выбросить из головы мрачные мысли. Тогда ты поправишься, и мы снова соберем наше поэтическое общество. Как это будет прекрасно!
— Это будет для нас просто счастьем, — добавила Сянъюнь.
— Вы хотите меня утешить, я понимаю, но мне не дожить до этого дня! — прерывающимся голосом произнесла Дайюй.
— Ну что ты! — возразила Таньчунь. — Кому не приходится болеть? И как только ты могла такое подумать! Лучше отдыхай! Мы пойдем к старой госпоже и скоро вернемся. А что-нибудь понадобится — пусть Цзыцзюань скажет мне.
— Дорогая сестренка! — сквозь слезы проговорила Дайюй. — Скажи старой госпоже, что я хотела справиться о ее здоровье, но из-за болезни не смогла прийти. И непременно передай, что у меня ничего серьезного, пусть не беспокоится.
— Все передадим, как ты просишь, — пообещала Таньчунь. — А ты лечись!
Она вышла, а следом за ней Сянъюнь.
Цзыцзюань помогла Дайюй лечь и села возле нее, поручив все домашние дела Сюэянь. При взгляде на Дайюй сердце ее сжималось от жалости, и она с трудом сдерживала слезы.
Дайюй долго лежала с закрытыми глазами, однако уснуть не могла. Раньше сад казался ей глухим и безлюдным, а сейчас чудился шум ветра, стрекот насекомых, пение птиц, чьи-то шаги, детский плач — все это тревожило, и Дайюй велела опустить полог над кроватью.
Сюэянь принесла суп из ласточкиных гнезд. Цзыцзюань подняла полог и тихо спросила:
— Барышня, может быть, съедите немного супа?
— Съем, — еле слышно отозвалась Дайюй.
Цзыцзюань помогла Дайюй сесть. Потом взяла чашку с супом, прежде сама попробовала, а затем поднесла чашку к губам Дайюй. Девушка открыла глаза, начала есть, отпила несколько глотков и покачала головой — не хватило сил сказать, что не хочет. Цзыцзюань отдала чашку Сюэянь и осторожно уложила Дайюй.
Полежав немного, Дайюй почувствовала себя спокойнее, но тут за окном послышался тихий голос:
— Сестра Цзыцзюань дома?