Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
Шрифт:
Цзя Чжэн послал людей на берег отправить письма друзьям с извинениями, что чересчур поспешный отъезд помешал ему попрощаться с ними.
Оставшись в лодке с мальчиком-слугой, он сел писать письмо домой, намереваясь отправить его со слугой по суше в надежде, что оно дойдет быстрее, чем он сам доберется до дому. Но едва он собрался писать о Баоюе, рука с кистью замерла. Он поднял голову и сквозь снежную пелену увидел на носу лодки силуэт человека. Цзя Чжэн выскочил из каюты. Человек отвесил ему четыре поклона и произнес слова приветствия. Цзя Чжэн тоже поклонился в ответ и вдруг узнал в человеке своего сына.
– Баоюй! –
Человек ничего не ответил, лишь на лице его отразилась не то радость, не то скорбь.
– Что за одеяние у тебя? Как ты сюда попал? – спросил Цзя Чжэн.
Баоюй не успел ответить, как появились два монаха – буддийский и даосский, подхватили его под руки и сказали:
– Нити, связывавшие тебя с бренным миром, порваны! Почему же ты медлишь?
С этими словами они потащили Баоюя на берег и стали быстро удаляться. Несмотря на снег, Цзя Чжэн, скользя, бросился за ними. Три фигуры маячили впереди, но он никак не мог их догнать. Только слышал слова песни:
Впредь поселюсь яВ месте том, где дикийУтес ЦингэнНад миром возвышается.Летать я будуВ пустоте великой.Мне первозданныйХаос открывается.Со мною ктоСейчас уходит в вечность?Стремлюсь туда,Чьей волей понукаемый?О, безграничность далей,Бесконечность!Я возвращаюсьВ мир необитаемый!Цзя Чжэн обогнул холм, и тут все трое исчезли. Взволнованный и запыхавшийся Цзя Чжэн остановился и, обернувшись, увидел подбегавшего к нему мальчика-слугу.
– Ты видел, впереди шли трое? – спросил он.
– Видел, – ответил мальчик. – Я побежал за вами, как только понял, что вы их хотите догнать. Но они вдруг куда-то исчезли.
Цзя Чжэн хотел идти дальше, но увидел перед собой пустынное снежное поле и решил, что лучше вернуться.
Слуги, посланные на берег, уже возвратились и, узнав от лодочника, что господин погнался за какими-то двумя монахами, отправились было по следу, но в это время появился сам Цзя Чжэн.
Войдя в каюту, он сел, отдышался и рассказал о встрече с Баоюем. Слуги заявили, что сейчас же отправятся на поиски.
– Это бесполезно, – вздохнул Цзя Чжэн. – Я видел сына собственными глазами, это не было наваждением, а в словах песни, которую я слышал, скрыта великая тайна. При рождении во рту у Баоюя нашли яшму, и я сразу сказал, что это не к добру. Я заботливо растил Баоюя лишь потому, что его очень любила старая госпожа! Кстати, монаха этого я уже видел три раза: в первый раз он пришел рассказать о достоинствах яшмы, во второй – прочесть над яшмой молитву, когда Баоюй заболел, после чего мальчик поправился, а монах исчез. Я подумал, что у Баоюя необыкновенная судьба, если праведники ему покровительствуют. Но мне и в голову не могло прийти, что сам он бессмертный, сошедший в наш мир. Девятнадцать лет все мы были в полном неведении. И только теперь я все понял!
Цзя Чжэн умолк, из глаз его покатились слезы. – Зачем тогда понадобилось господину держать экзамен на цзюйжэня? – возразили ему. – Ведь он и до экзамена мог уйти!
– Что вы понимаете?! – вскричал Цзя Чжэн. – Ведь он сродни владыкам созвездий на небесах, отшельникам и святым старцам, скрывающимся в горах и пещерах! Он никогда всерьез не учился. Но стоило ему чуть-чуть постараться, и для него не было ничего невозможного. Да и характером он не походил на других.
Цзя Чжэн снова вздохнул.
Слуги завели разговор о Цзя Лане и немного отвлекли Цзя Чжэна от мрачных мыслей.
Он снова принялся за письмо и подробно описал свою встречу с Баоюем, наказывая домашним не беспокоиться. Письмо он отдал слуге, приказав поскорее его доставить, а сам продолжал путь. Но об этом речь впереди.
Тем временем тетушка Сюэ, узнав об амнистии, приказала Сюэ Кэ занять денег и, выбрав счастливый день, отправила за Сюэ Панем. В ведомстве наказаний деньги приняли, и Сюэ Пань был освобожден.
Вряд ли стоит рассказывать о том, как встретились Сюэ Пань с матерью и сестрой, сколько было радости и в то же время печали!
– Пусть изрежут меня на куски, если я когда-нибудь снова возьмусь за старое! – торжественно заявил Сюэ Пань.
– Замолчи! – Тетушка Сюэ зажала ему рот рукой, опасаясь, как бы такими словами он снова не накликал несчастья. – Чем болтать всякие глупости, ты подумал бы о другом! Сколько пришлось терпеть из-за тебя бедной Сянлин, и раз уж Цзиньгуй умерла, сделал бы ее своей женой! При всей нашей бедности мы сумеем ее прокормить! Что ты на это скажешь?
Сюэ Пань согласился.
– Вот и хорошо, – промолвила Баочай, поглядев на Сянлин, которая вся вспыхнула. – Чего застеснялась? Будешь прислуживать старшему господину, как прежде прислуживала мне.
С этих пор все в доме стали называть Сянлин старшей госпожой и беспрекословно ей повиновались.
Когда Сюэ Пань собрался пойти в семью Цзя поблагодарить за помощь, тетушка Сюэ и Баочай отправились вместе с ним. Сюэ Пань всем поклонился, а затем начался непринужденный разговор.
В это время от Цзя Чжэна прибыл слуга, передал госпоже Ван письмо и сказал:
– Господин приедет через несколько дней.
Госпожа Ван приказала Цзя Ланю прочесть письмо вслух. Как только Цзя Лань дошел до того места, где была описана встреча с Баоюем, послышались рыдания. Когда же стало ясно, что Баоюй – небожитель, переселившийся в телесную оболочку простого смертного, все стали утешать госпожу Ван:
– Хуже было бы, если бы он, став чиновником, совершил преступление, разорив всю семью! А ведь он – небожитель! Что может быть лучше! И явился он в нашу семью благодаря вашим добродетелям. Извините, что вспоминаем об этом, госпожа, но когда-то господин Цзя Цзин из восточного дворца почти десять лет занимался самоусовершенствованием, но так и не смог обрести бессмертие. А стать бодхисаттвой еще труднее! Подумайте об этом, госпожа, и душа ваша успокоится!