Сон в красном тереме. Том 1
Шрифт:
– А я знала, что ты мечтаешь пожить в саду, – с улыбкой возразила Бао-чай, – и притом уже давно, но только у тебя не было возможности. Ты каждый день приходила в сад, однако всегда торопилась. Разве это интересно? Теперь пользуйся случаем и живи здесь хоть целый год! Да и мне будет веселее, если в доме будет еще один человек!
– Дорогая барышня! – попросила Сян-лин. – Раз представился случай, научите меня сочинять стихи!
– А ты, право, «захватив Лун, заришься на Шу»! – засмеялась в ответ Бао-чай. – С этим придется немного подождать. Сегодня первый день твоего пребывания в саду, так что сначала тебе нужно будет пойти справиться о здоровье старой госпожи и других хозяев. Только смотри не говори им, что ты переехала жить в сад! Если же тебя будут спрашивать, скажи, что я на время пригласила тебя в гости. Потом, когда ты вернешься, сходи к барышням!
Сян-лин кивнула головой и собралась идти, но в этот момент они заметили приближавшуюся к ним Пин-эр. Сян-лин поспешно поклонилась ей и справилась о здоровье. Пин-эр в ответ улыбнулась и в свою очередь справилась о здоровье Сян-лин.
– Сегодня у меня появилась новая компаньонка, и я хотела сообщить об этом твоей госпоже, – сказала Бао-чай, обращаясь к Пин-эр.
– Да что вы говорите, барышня? – воскликнула Пин-эр. – Право, я даже не знаю, что вам ответить.
– Правило есть правило, – возразила Бао-чай. – Недаром говорится: «В каждой гостинице есть хозяин, в каждом храме есть настоятель». Дело это, правда, незначительное, но все же лучше предупредить о нем, чтобы ночные сторожа в саду знали, что здесь стало одним человеком больше, и были внимательны, когда запирают ворота. Скажи об этом своей госпоже, когда вернешься домой, тогда я не буду посылать к ней своих служанок.
– Ведь ты только что пришла сюда, – заметила Пин-эр, обращаясь к Сян-лин. – Неужели ты не собираешься пойти поклониться своим новым соседям?
– Я только что приказала ей это сделать, – ответила за нее Бао-чай.
– К нам пока не ходи, – предупредила девушку Пин-эр. – Второй господин Цзя Лянь болен.
Сян-лин почтительно поддакнула, а затем отправилась к матушке Цзя и к остальным.
Сейчас мы расскажем о том, что, когда Сян-лин ушла, Пин-эр задержала Бао-чай и осторожно спросила:
– Вы слышали новость, барышня?
– Нет, ничего не слышала, – ответила Бао-чай. – Несколько дней мне приходилось собирать брата в дорогу, так что я ни с кем не встречалась и даже барышень уже два дня не видела.
– Старший господин Цзя Шэ так поколотил второго господина Цзя Ляня, что тот шевельнуться не может! Неужели вы об этом не знали? – удивилась Пин-эр.
– Кое-что до меня дошло, но я подумала, что это неправда, – ответила Бао-чай. – Я хотела повидать твою госпожу, однако неожиданно повстречалась с тобой. Почему же господин Цзя Шэ так его избил?
– Всему виной этот Цзя Юй-цунь! – начала возмущаться Пин-эр. – И откуда его нелегкая принесла? Паршивое отродье! Как только он до сих пор не подох с голоду! Десяти лет еще не прошло, как он явился в наш дом, а сколько из-за него бед!.. Нынешней весной старший господин где-то увидел несколько старинных вееров, и когда возвратился домой, ему показалось, что коллекция вееров, которую он собрал, никуда не годится; он велел во что бы то ни стало достать ему те веера. Но владелец вееров по прозвищу Каменный Дурак ни за что не захотел продать их, хотя у него в доме имеется по крайней мере двадцать таких вееров, а сам он чуть не умирает с голоду. Второму господину Цзя Ляню стоило стольких трудов отыскать этого человека, познакомиться с ним. Наконец тот пригласил его к себе и показал все веера. Господин Цзя Лянь говорит, что такие веера встречаются очень редко, все они сделаны из бамбука сянфэй или из оленьего бамбука и на них сохранились подлинные древние надписи. Второй господин Цзя Лянь рассказал об этом отцу, и тот приказал ему купить веера по любой цене. Однако Каменный Дурак заартачился: «Пусть я умру с голоду, но ни одного веера не продам даже за тысячу лян». Старшему господину ничего не оставалось, как выругать второго господина Цзя Ляня за то, что он не умеет устраивать торговые сделки. Уже разменяли серебро, предложили Каменному Дураку пятьсот лян, но тот продолжал упрямиться. «Если хотите получить веера, – заявил он, – возьмите сначала мою жизнь!» Вы только представьте себе, барышня, что здесь можно было поделать? Но тут подвернулся этот бессовестный Цзя Юй-цунь! Услышав, что наш старший господин хочет приобрести веера, он обвинил Каменного Дурака в том, будто тот не уплатил что-то в казну. Цзя Юй-цунь распорядился доставить его в ямынь и присудил: «Продать все имущество для уплаты долгов!» Что же касается вееров, то их Цзя Юй-цунь описал и прислал по казенной цене господину Цзя Шэ. Не знаю, жив ли сейчас Каменный Дурак, но только старший господин вызвал к себе второго господина Цзя Ляня и сказал ему: «Почему ты не сумел достать веера, а другие достали?» Второй господин набрался смелости и возразил ему: «Ради такой мелочи разорять человека тоже не дело». Старший господин разгневался, что сын посмел ему перечить. В следующие дни он еще несколько раз придирался ко второму господину – я и не знаю за что, но этого оказалось достаточно, чтобы старший господин поколотил его. Он даже не приказал положить Цзя Ляня на скамью, а стал бить его палкой прямо по голове, по рукам, разбил ему в двух местах лицо. Я слышала, у вашей матушки есть какое-то лекарство от ушибов, если можно, достаньте мне немного, барышня!
Бао-чай выслушала рассказ Пин-эр, затем повернулась к Ин-эр и велела ей принести две пилюли. Потом сказала Пин-эр:
– Если так, передай от меня поклон своей госпоже, а сама я к ней не пойду.
– Хорошо! – ответила Пин-эр и удалилась.
Больше о ней мы пока рассказывать не будем.
Между тем Сян-лин успела повидаться с матушкой Цзя и другими госпожами. После ужина Бао-чай сама отправилась навестить матушку Цзя, и поэтому у Сян-лин появилась возможность навестить Дай-юй, которая уже почти поправилась. С этой целью она направилась в «павильон реки Сяосян».
Когда Дай-юй узнала, что Сян-лин переехала жить в сад, она несказанно обрадовалась.
– У меня только сейчас появилось свободное время, барышня, – сказала ей Сян-лин. – Научите меня сочинять стихи! Я была бы так счастлива!
– Если хочешь, чтоб я научила тебя сочинять стихи, кланяйся мне и величай своим учителем! – засмеялась Дай-юй. – Я сама не очень разбираюсь в поэзии, но кое-чему могу тебя научить.
– Если вы не шутите, то кланяюсь вам и буду считать вас своим учителем, – с улыбкой ответила Сян-лин. – Но только, прошу вас, не говорите, что я слишком назойливая ученица!
– Чем сложны стихи? – принялась рассуждать Дай-юй. – Все стихи состоят из введения, толкования, изложения и заключения. Толкование и изложение ставятся в средине стиха и представляют две парные надписи. Затем слова, произносящиеся под ровным тоном, противопоставляются словам нисходяще-восходящего тона, а пустые слова противопоставляются значимым, и наоборот. Если же удается составить оригинальную строку, в этом случае слова под разными тонами, а также пустые и значимые слова можно и не противопоставлять.
– Вот, оказывается, почему, читая древние стихи, я иногда находила в них противопоставления, а иногда нет! – воскликнула Сян-лин. – Теперь мне понятно выражение «об единице, тройке и пятерке не рассуждают, а двойку, тройку и шестерку – ясно различают»! Читая стихи древних поэтов, я иногда находила подтверждение этому правилу, иногда же двойки, четверки и шестерки не согласовывались, и всякий раз меня охватывали сомнения. А сейчас, когда вы мне объяснили, я поняла, что подобное правило особого значения не имеет, важно лишь, чтобы в стихах были новые оригинальные выражения.
– Совершенно верно, – подтвердила Дай-юй. – Главное – мысль, а не выражения. Если заложенная в стихах мысль правильна, незачем украшать ее цветистыми выражениями, она и так будет хороша. Вот почему и говорят «нельзя, чтобы форма выражения затемняла мысль»!
– Мне больше всего нравятся строки из стихов Лу Фан-вэна [151] , – промолвила Сян-лин. – Там говорится:
За закрытым плотно пологом двойным долго ароматы остаются; В ямке небольшой на тушечнице древней туши собирается немало.151
Лу Фан-вэн, или Лу Ю (ум. 1210 г.) – знаменитый поэт времен династии Сун.