Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
Ян велел открыть склады, в них нашлось с сотню ядер и несколько тысяч цзиней пороха. Вполне удовлетворенный, он вызвал Дун Чу и Ма Да, дал каждому отряд в три тысячи воинов и объяснил, что нужно делать. Затем Верховный полководец вместе с Су Юй-цином и Хун предприняли наступление на стан варваров, те не приняли боя и разбежались в разные стороны. Видя, что неприятель устраивается в брошенном стане, хан даже обрадовался.
— Хитрость минского полководца разгадать не трудно: он решил попользоваться готовым местом для ночлега, думая, что раз мы разбежались, то и не вернемся. А мы дождемся ночи и захватим минов врасплох!
Хан собрал своих воинов и стал ждать. Тем временем Ян и Хун устроили несколько Гром-пушек, показали воинам в засаде, как нужно запалить их, приказали всем отложить оружие и принять беспечный вид. — Хан потирает руки.
— Наше войско ни разу за последние дни в наступление не ходило, значит, сохранило свои силы. Неприятель же себя измотал приступами и скоро свалится с ног от усталости, тогда мы их всех перережем!
Отобрав семь тысяч лучших воинов, хан разделил их на два отряда и глубокой ночью, в третью стражу, повел на минов. Ян выступил навстречу, но только для виду и вскоре, якобы под давлением врага, отступил на прежние свои позиции. Тобар кинулся в погоню, но хан остановил его.
— Не нужно забывать, что они хитрецы. Вернемся-ка лучше к себе, в старый стан, и поглядим, что они теперь предпримут.
Хан приказал воинам устраиваться поудобнее и ждать ответных действий неприятеля. И вдруг под землей раздался страшный взрыв — огромный столб пламени взметнулся ввысь, словно со всех двенадцати сторон света загрохотали пушки, из жерл которых, сотрясая землю и небо, полетели по всем направлениям раскаленные ядра. Множество воинов и коней полегло в стане сюнну, мало кому удалось выбраться из моря огня живым, — только тысяча варваров ушла и сам хан. Он вскочил на коня и бросился бежать, но ядро поразило под ним скакуна. Хан отнял коня у какого-то воина и помчался куда глаза глядят. Он уже был недалеко от гор, когда путь ему преградил всадник.
— Стой, хан! Начальник отряда минского войска Дун Чу давно поджидает тебя здесь!
Хан не имел никакого желания вступать в схватку, потому попытался объехать всадника стороной, но откуда-то сбоку появился еще один всадник, и хан услышал грозный оклик:
— Стой, Елюй! Это я, начальник другого отряда минского войска, по имени Ма Да!
Хан обмер от страха. Однако на помощь ему подоспел Тобар с несколькими сотнями воинов, и хану удалось уйти от погони. Оказавшись в безопасности, хан вызвал к себе даоса Голубое Облако и рассказал, как было дело.
— Ничего удивительного, — улыбнулся даос, — это Гром-пушка. Непонятно только, откуда минский полководец дознался о ней. В этой западне все ваше войско могло погибнуть. Но пушку можно обезвредить или направить против минов.
Хан никак не успокоится.
— Мы проиграли сражение, потому что вы не пришли к нам на помощь. Этот Яньский князь оказался хитрее, чем я ожидал. Если и теперь вы не научите, как против него бороться, мне останется бросить все и бежать на север от смерти!
— Завтра мы с вами осмотрим расположение минов, и я скажу, что делать, — уверил даос. — Не волнуйтесь! Мы разобьем их!
На другой день хан при поддержке даоса повел своих воинов на штурм Ласточкина гнезда.
А Хун, довольная работой Гром-пушки, вернулась в крепость и стала ждать, что же теперь предпримут варвары. С рассветом, когда вся вода вытекла из верхней чаши весов в нижнюю, утомленная Хун задремала, опершись о столик. И явился ей во сне старец в камышовой шапке и с веером из белых перьев в руке, подошел и отвесил поклон до земли. Хун вгляделась и узнала даоса Белое Облако! Она почтительно склонилась перед учителем:
— Опять не разгадала я часа вашего прихода! Даос взял ее за руку, а в глазах его стоят слезы, и говорит:
— Вспомни, чему я учил тебя три года назад в горах!
Сказал — и исчез, будто его и не бывало. Хун с тоской окликнула его и проснулась. Небо с востока уже заалело. На душе у Хун было так тяжело, что она рассказала Яну о появлении даоса во сне и добавила грустно:
— Учитель и раньше приходил в мои сны, но всегда с радостным лицом, а сегодня он был печален и чуть не плакал — это не к добру! Затворите все ворота крепости и не вступайте пока в сражение с ханом!
Ян улыбнулся и обещал исполнить ее просьбу. А дозорные докладывают:
— Хан изготовился к приступу, у него снова огромное войско!
Верховный полководец приказал укрепить стены, накрепко запереть все ворота и не предпринимать никаких действий против врага.
Прошло время. Храбрые Дун Чу и Ма Да докладывают:
— Хан подступал к крепости неоднократно, но, видя, что мы не отвечаем, послал вперед отряд под началом Лу Цзюня.
— Я убью предателя, — не сдержался Ян, — а потом расправлюсь и с варварами!
Он поднялся на крепостную стену и оглядел подступы к Ласточкину гнезду. Лу Цзюнь как раз подъехал к подножию холма, остановил коня и крикнул:
— Слушай, что я скажу, Яньский князь! В древних книгах писано: «Подстрелив птицу — не бросай лук, затравив зайца — не поедай собак!» Издавна империя Мин славится своей недалекостью: не ценит настоящих талантов, отдает первенство молодецкому наскоку, воюет без конца то с южными, то с северными соседями, не задумываясь над судьбой У Цзы-сюя, которого сразил Гравированный меч! А жаль! Можешь считать меня глупцом, но я последовал примеру ханьского Ли Сяоцина, чтобы добиться богатства и славы у других. Когда в скором будущем ты окажешься в шкуре циньского Ли Сы, [317] то поймешь, что я поступил правильно! Я предупреждаю тебя, а я — твой старый друг!
317
Ли Сы (III в. до н. э.) — первый министр и инициатор многих реформ Цинь Ши-хуана; после смерти императора был оклеветан и казнен.
Кровь бросилась в голову Яну, и он закричал в ответ:
— Слушай меня, предатель Лу Цзюнь! Хоть и подлая у тебя душа, но до сей поры Небо еще не покарало изменника, — наверно, ждет, когда ты осознаешь свои преступления! Твой предок Лу Цзи [318] предал отечество при династии Тан, а его потомки как раз в тебя вложили всю его гнусность, и ты предал своего государя и отдал врагу на поругание свою родину! Наш преисполненный добродетелей Яо и Шуня император приблизил тебя к трону, пожаловал тебя высокими чинами и званиями, ты был обязан, хотя бы за это, верно служить ему и оберегать от бедствий. Но вместо того ты чинил государству один вред, покинул государя в беде, стал на колени перед его врагами, совершил предательство, — это первый твой грех, которому нет прощения! Создавая человека, Небо определило для него Пять отношений, дабы он отличался от зверей, и главные — это отношения подданного к государю и сына к отцу. Ты же презрел мудрость Неба и посмеялся над нею: бросил государя на берегу моря за тысячи ли от столицы, переметнулся к врагам его и даже поднял на него руку, — это второй грех, которому не будет прощения! Могилы твоих предков здесь, на земле Мин, но ты ушел от них в страну варваров, и теперь они зарастут травой и скроются под ветвями ивы. Старики и дети будут указывать в заросли пальцами и говорить: «Здесь могилы предков предателя Лу Цзюня!» — и они срубят ивы и пустят на могилы скот, чтобы не осталось ни следа, ни памяти о предателе. А в День холодной пищи [319] духи твоих предков будут бродить неприкаянными и рыдать и просить у потомков накормить их! А потомки будут без стыда наслаждаться богатством и знатностью в стане врага, — это твой третий страшный грех! Ты возмечтал о славе и чести, чинах и сокровищах, прикидывался благородным государственным мужем, а сам завидовал чужим талантам, рвался к власти, попирал закон и зажимал недовольным рты. Если уж на твоей бывшей родине на тебя показывали пальцем, как на недруга отечества, то неужели ты думаешь, что предателя уважат сюнну?! Измена и выступление против закона — четвертый твой грех, и нет ему прощения! Издавна преступники, признавшись в своих гнусностях, каялись и просили простить их, а тех, кто упорствовал в грехе, просто казнили. Ты читал когда-то мудрые книги, слушал речи умных людей, сам надевал к случаю шляпу и халат ученого мужа, потому не можешь не понимать, кто верный слуга государю, а кто корыстолюбец. Ты не можешь не знать, что на пользу стране, что ей во вред, значит, ты сознательно нанес родине страшный ущерб, — вот твой пятый великий грех!
318
Лу Цзи — первый министр при танском императоре Дэ-цзуне (правил в 780–804 гг.), отличался безобразной внешностью, коварством и красноречием.
319
День холодной пищи. — Весной в течение трех дней запрещалось разводить огонь в очагах. О происхождении и смысле этого обычая существуют разноречивые мнения