Сон в Нефритовом павильоне
Шрифт:
Не смея от стыда поднять глаз на стариков, Фея горько заплакала. Старик разжалобился и принялся ее утешать, а потом помог ей собраться в путь. Слуги сложили в небольшой экипаж пожитки Феи и ее служанки Су-цин. Фея простилась с госпожой Инь и вышла из дому. Слезы катились по ее щекам. Она села в экипаж, который покатил по дороге в Цзянчжоу. Столица с каждым часом удалялась все дальше. Начались горы. Фея с грустью глядела на холмы и реки, словно надеялась найти у них утешение. Подул ветер, начался дождь, окрестности затянула мутная пелена, дорогу можно было различить с большим трудом. Пришлось остановиться на постоялом дворе, находившемся в тридцати —
— Небу ведомо, что у вас чистая, словно снег или лед, душа. Солнце светит вам, как и всем. Если вам совсем невмоготу, уйдите в монастырь и скройтесь за его стенами, чем так убиваться!
— Уж если не повезет в жизни, — вздохнула Цзя, — то это надолго. Чего мне теперь ждать, на что надеяться?
Су-цин продолжает свои увещания:
— Говорят, достойный человек если и погибает, то во имя достойной цели. А когда наш господин, который находится за тридевять земель отсюда и знать ничего не знает о том, что здесь творится, прослышит вдруг о вашей гибели, каково ему будет? Вспомните видение госпожи Ли ночью за занавеской! Если даже вас грызет безысходная тоска, вы должны собрать все силы и верить в свою любовь, — рано или поздно вы обретете счастье!
— Ты меня убедила, Су-цин, — вытерев слезы, промолвила Фея, — я верю твоим словам.
Узнав о местоположении ближайшего монастыря, Фея велела собираться в путь. Монастырь был расположен в чудесном уголке, в нем проживало с десяток монахинь, в храме высились статуи трех святых. Всюду — сияние, цветы, удивительное шитье и шелковые сумы, в воздухе стоит чудесный аромат. Монахини приветливо приняли гостью, захлопотали вокруг нее, предложили чаю.
Вечером, после трапезы, Фея потихоньку позвала к себе настоятельницу и говорит ей:
— Я родом из Лояна, покинула столицу из-за распрей в семье и хочу попросить у вас приюта на несколько месяцев. Какова будет воля Будды?
Монахиня в ответ:
— Будда милосерден. Вас доняла беда, вы нуждаетесь в покое, мы будем рады принять вас здесь.
А сановный Хуан пришел домой и говорит жене и дочери:
— Сегодня наконец я отомстил нашим врагам! Когда же он рассказал о высылке Феи в Цзянчжоу, госпожа Вэй охладила его пыл ледяной усмешкой.
— Если ядовитую змею или дикого зверя только пугают, а не убивают, — сказала она, — то они становятся еще опаснее.
Опешивший Хуан не знал, что и ответить. Когда он ушел, госпожа Вэй поспешила к несчастной Чунь-юэ. За прошедший месяц раны на лице служанки зарубцевались, но она осталась совершенно обезображенной, — прежнюю Чунь-юэ просто невозможно было узнать в этой уродине. Она взглянула на себя в зеркало и заскрежетала зубами.
— Если прежде Фея Лазоревого града была врагом только моей госпожи, то теперь она и мой враг! Я отплачу ей за все!
— Фея теперь далеко отсюда, — вздохнула госпожа Вэй, — живет себе припеваючи в Цзянчжоу да ждет приезда инспектора Яна. А что-то будет тогда и с моей доченькой, и со мной?!
— Не беспокойтесь, госпожа, — усмехнулась Чунь-юэ. — Я выведаю, где она живет, и отомщу ей!
В пятнадцатый день первой луны императрица пригласила к себе придворную даму Цзя и говорит ей:
— Каждый год в этот день я еду в монастырь помолиться за сына, а сегодня занемогла. Возьми благовония и фрукты, поезжай в Горный Цветок и помолись вместо меня.
Дама Цзя почтительно поклонилась и без промедления отбыла в Горный Цветок, где принесла жертвоприношения и сотворила молитвы. В монастыре повсюду красовались узорчатые занавеси и пестрые флаги, трепетавшие на ветру, который срывался вниз с гор. Звуки барабанов и слова молитв наполняли храм. Пожелав государю десять тысяч лет жизни и испросив у Неба счастья для императора, придворная дама пожелала осмотреть монастырь. В восточном флигеле ее заинтересовала одна комната. Придворная дама подумала, что там никого нет, и взялась было за ручку, как вдруг услышала слова Сопровождавшей ее монахини:
— Это комната для гостей. Недавно в ней поселилась одна молодая женщина. В ее доме произошло несчастье, и она не хочет никого видеть.
— Если бы я была мужчиной, — улыбнулась дама Цзя, — я бы не подошла к этой комнатке. Но на женщину ваша гостья, надеюсь, не обидится!
Она открыла дверь и увидела печальную красавицу, которая тихо сидела у столика.
Дама Цзя подошла к ней поближе и спрашивает:
— Отчего это вы, такая красавица, заперли себя в далеком монастыре?
Фея подняла глаза и мелодичным голосом ответила:
— Я здесь случайно, проездом. Мне стало нехорошо, постоялого двора поблизости не оказалось, вот я и попросила приюта.
Слушая красавицу, придворная дама разглядывала ее и вдруг почувствовала к ней расположение. Она присела и говорит:
— Я приехала сюда помолиться. Зовут меня Цзя. Ваше прекрасное лицо, ваши приятные речи расположили меня к вам. Я уже полюбила вас, — сама не пойму, как это случилось! Сколько же вам лет и как вас зовут?
— Меня тоже зовут Цзя, — ответила Фея, — а лет мне шестнадцать.
— Смотрите-ка, мы с вами вроде как родственницы. Сегодня я не поеду обратно, хочу провести ночь в монастыре, рядом с вами.
Она велела принести свои вещи в комнату Феи. Та после долгого одиночества обрадовалась и знакомству с дамой Цзя, и ее участию. Скоро Фее начало казаться, что они давным-давно знакомы и даже связаны общими узами, как листья одного дерева. Умалчивая о своих тревогах, Фея вела с дамой Цзя приятную для обеих беседу. Придворная дама поняла, что красавица — образованная девушка.
— Мы с вами чуть ли не родственники, — вдруг сказала она, — отчего же вы не откровенны со мной? Судя по вашим манерам, вы не монахиня. Почему вы здесь оказались? Расскажите мне, не таясь.
— Я родом из Лояна, у меня нет близких. В доме, где я жила, со мной произошло несчастье. Я не знала, куда мне деться на этом свете, и вот приехала сюда, чтобы покоем и тишиной залечить свои раны.
Кончив говорить, она закрыла лицо руками. Дама Цзя поняла, что девушке трудно рассказывать о своем горе, и не стала больше расспрашивать.