Сон в пламени
Шрифт:
Где она? Николасу лучше сразу сказать. Nein.
Пусть только даст телефон, по которому можно до нее дозвониться. Nein.
Так она сможет сама решить, хочет ли его видеть. Nein.
Und so weite. [16] .
На следующий день Николас улетал в Тель-Авив на встречу с одним израильским продюсером. За неделю до этого по случаю его отъезда мы втроем собрались вместе за кофе. Естественно, разговор коснулся Люка. Но после громкого хохота над историей про Люка в трусах Марис Николас прогнал его из памяти, как муху с руки. Даже если «этот идиот» появится, о нем позаботятся. Марис спросила, каким
16
И так далее (нем.)
И вот, в то утро, вместо того чтобы паковать чемодан в Израиль, он удивил Люка тем, что назначил ему в полдень встречу перед Бург-театром. К тому времени Ева окончательно проснулась и видела, как ее муж в постели широко улыбается, словно бандит, только что взломавший сейф. Прежде чем встать, Николас позвонил еще в два места и, насвистывая, направился в душ. Жизнь готовилась стать искусством.
Ту шлюху звали Хелена Кёстлих (Прекрасная), и издали она действительно была очень похожа на Марис. К тому же Николас дал ей фотографию, чтобы в нужное время она могла загримироваться под изображенную там женщину. Когда-то он взял Хелену на небольшую роль в одном из своих фильмов, и теперь она с радостью оказала ему любезность.
У Голдстара был старый, но в очень хорошем состоянии «ягуар»-седан, который ему подарили в тот год, когда он выиграл европейский чемпионат по боксу. За рулем он выглядел как статуя с острова Пасхи с руками. Сначала Голдстар предложил просто отлупить Люка, но Николас хотел чего-то поинтереснее: ему хотелось театра.
Он позвонил Хелене Прекрасной, велел ей принять вид Марис и надеть что-нибудь повульгарнее. Момент настал! Голдстар подвез их обоих к Бург-театру. Хотя стояла середина декабря, он был в белоснежном полиэстеровом костюме и совершенно не идущих к тому красной рубашке и галстуке, которыми специально снабдил его Николас. Все трое должны были выглядеть так, будто едут на съемку к Диане Арбус.
Когда они подъехали к театру, Люка нигде не было видно. Через десять минут он легкой походкой с самым крутым видом вышел из находившегося рядом кафе «Ландтман». Николас вылез из машины и радостно двинулся ему навстречу. Люк посмотрел на него, потом на машину. Издали он мог лишь смутно видеть женщину внутри. Марис? В золотом парчовом платье с вырезом ниже линии его обзора? В соблазнительном парике а-ля Тина Тернер?
А что это за горилла сидит рядом с ней? «Марис» помахала Люку рукой, и тут же горилла начала вылезать из машины. Николас заранее дал Голдстару указание потренироваться, чтобы его выход был как можно внушительнее.
Люк спросил, что происходит. Николас с невинным видом сообщил, что Марис согласилась повидаться с ним, но сначала ему нужно попросить разрешения у «ее дружка», который быстро приближался. Последовавшая за этим беседа прошла вот в каком примерно духе – после того, как Голдстар достал выкидной нож и, отщелкнув, приставил к собственному носу:
– Хочешь забрать ее назад? Хрена с два. И на этом разговор закончен. Хочешь ее трахнуть? Сначала я трахну тебя. Она рассказывала мне про тебя, гнида. Любишь поколотить девушку, а потом расхаживать в ее трусах? Почему бы тебе не наняться ко мне? Я дам тебе надеть все эти штуки – лифчик, шелковые трусы… Мы купим тебе и «Тампакс» – пихать в задницу! Держу пари, у тебя приятная задница, а? Тугая – в самый раз, чтобы трахать.
Надо отдать должное Люку, он сохранял спокойствие и вежливо спросил, нельзя ли минутку поговорить с Марис. Голдстар обернулся и проревел просьбу в машину. Хелена Прекрасная опустила стекло и показала им кукиш.
– Сдается мне, это означает «нет», Люк, – Голдстар сложил нож и спрятал его в карман. – Наверное, она не любит парней, которые пинают ее в зад, а потом носят ее трусы. Знаешь, ты уж или то, или другое. Нужно быть или тем, или другим – верно, Николас?
Позвонив нам позже, Николас сказал, что Голдстар немного переигрывал, но это сработало. Марис сказала, что, похоже, он переиграл примерно на пятьсот процентов. Но я бы сказал, ее это позабавило и принесло облегчение. Как бы она ни храбрилась после тех тяжелых дней в Мюнхене, сам факт, что Люк, свихнувшийся до точки кипения, находится где-то на том же континенте, тревожил ее страшно. Ночью она разговаривала во сне. Хотя я не говорил ей, ее бред слишком часто был громким, неистовым, тревожным. Однажды, придя в ресторан и увидев кого-то похожего на Люка, она чуть не бросилась бежать и только в последний момент поняла, что у этого человека совсем другого цвета волосы. А Марис не из тех людей, кто шарахается от чего попало. Я сразу это почувствовал, и это не изменилось до сих пор.
После того как Хелена показала им кукиш и Голдстар ушел, Николас спросил Люка, не хочет ли тот еще чего-нибудь. Тот казался растерянным и сбитым с толку, но не мог оставить все как есть. Он приехал сюда издалека, чтобы… чтобы что?
– Как она может быть шлюхой? Марис?
– Она не шлюха, Люк. Она живет с ним, и это он любит, чтобы она так одевалась. Думаю, он убьет любого, кто попытается до нее дотронуться, а тебя в первую очередь. По-моему, она все ему рассказала. А что это он говорил про ее трусы? Ты что, носил их?
– Как ты мог отвезти ее к нему? К сутенеру? Как ты мог?
– А сам-то ты, Люк, что ты с ней делал? Колотил ее? Пугал до смерти? Как ты думаешь, почему она с ним? Она не хочет, чтобы ты путался в ее жизни. Это ты ее беда, парень, а не он.
– Пошел ты на хрен, Сильвиан. Николас обернулся и крикнул Голдстару:
– Люк посылает тебя на хрен, Голди! Голдстар дважды погудел клаксоном и стал снова вылезать из машины. Хелена пыталась удержать его, но не смогла. Он вылезал, и вылезал, и вылезал из сверкающего «ягуара», словно демонический мистер Чистоль.
Потом направил палец на Люка и проревел:
– Убирайся восвояси, вонючая жаба. Убирайся восвояси, пока я не обгрыз тебе харю.
Когда мистер Чистоль всерьез намеревается обгрызть вам харю, вы поскорее улепетываете. Что и сделал Люк, все же успев прошипеть Николасу:
– Я еще доберусь до тебя!
– Что он хотел этим сказать? – заволновалась Марис.
И снова я повернул трубку так, чтобы мы оба могли разговаривать одновременно. Николас хмыкнул.
– Наверное, доложит обо мне в Гильдию режиссеров.
– Он сумасшедший.
– Марис, он был так ошарашен увиденным, что еще месяца два не сможет прийти в себя, поверь мне. Он перетрусил, милая, и что еще он мог сказать? Он думает, что у нас есть друг-громила, который не замедлит его отделать!.. Не думай об этом, забудь! Ты победила! Уокер, скажи ей, чтобы не волновалась. Идите куда-нибудь, отпразднуйте. Мне нужно еще сегодня уладить десяток дел, чтобы завтра быть готовым к поездке. Знаешь, что мне не нравится в Израиле? Завтрак. Там нельзя налить в кофе молока, и тебе дают сырой лук и помидоры. Боже, что за страна! Я пришлю вам открытку с танком. Когда вернусь, сходим к Фраскати. Скажи, что я твой герой, Марис.