Соната призраков

Старик, директор Хуммель.

Студент Аркенхольц.

Молочница (виденье).

Привратница.

Покойник, консул.

Дама в черном – дочь Покойника и Привратницы.

Полковник.

Мумия, жена Полковника.

Дочь его – дочь Старика.

Знатный господин, по имени барон Сканскорг, жених привратнициной дочери.

Юхансон, слуга Хуммеля.

Бенгтсон, слуга Полковника.

Невеста, прежняя невеста Хуммеля, седая старуха.

Первый этаж и бельэтаж современного

дома, дом виден с угла, в первом этаже круглая гостиная, в бельэтаже – балкон и флагшток. В открытом окне гостиной, когда раздвигаются шторы, видна белая мраморная статуя молодой женщины, среди пальм, в ярких солнечных лучах. В окне налево – гиацинты в горшках (голубые, белые, алые). На балконных перилах – синее шелковое одеяло и две белые подушки. Окно бельэтажа налево завешено белой простынею. Ясное летнее утро. Перед домом на переднем плане – зеленая скамейка. Направо на переднем плане – фонтан, налево – афишная тумба. Налево в глубине – открытая дверь парадного, видна белая мраморная лестница с перилами красного дерева с бронзой; по обе стороны парадного в кадках стоят лавры. Круглая гостиная выходит в переулок, ведущий как бы в глубину сцены. Налево от парадного в первом этаже – окно с зеркалом-рефлектором. Когда поднимается занавес, слышно, как звонят сразу в нескольких церквах. Двери парадного открыты; на лестнице неподвижно стоит Дама в черном. Привратница подметает крыльцо, драит дверные ручки, поливает лавры. В кресле-каталке возле афишной тумбы сидит Старик и читает газету; он седой, бородатый, в очках. Из-за угла появляется Молочница, в проволочной корзине у нее бутылки; она без пальто, в коричневых туфлях, черных чулках, белом беретике; снимает беретик и вешает на фонтан; утирает пот– со лба, черпает ковшом воду, пьет несколько глотков, моет руки, поправляет прическу, глядясь в воду фонтана. Слышно, как где-то на пароходе бьют склянки да органные басы в ближней церкви то и дело нарушают тишину. После минутной паузы, когда девушка уже привела себя в порядок, слева входит Студент, невыспавшийся, небритый. Направляется прямо к фонтану.

Студент. Можно мне ковш?

Молочница тянет ковш к себе.

Ну, ты скоро?

Молочница смотрит на него с ужасом.

Старик (про себя). С кем это он говорит? Никого не вижу! С ума он, что ли, сошел? (Рассматривает их с величайшим изумлением.)

Студент. Что ты так глядишь на меня? Жуткое зрелище? Да, я не спал сегодня, и ты решила, кажется, что я всю ночь кутил…

Молочница все так же на него смотрит.

Пуншем назюзюкался, а? Пахнет от меня пуншем?

Молочница все так же смотрит.

Ну да, небритый, сам знаю… Дай-ка мне, девушка, глоток воды, ей-богу, я заслужил! (Пауза.) Ну что ж! Придется живописать, как всю ночь я перевязывал раненых и спасал страждущих. В самом деле, вчера вечером я видел, как обрушился дом… вот.

Молочница полощет ковш и дает Студенту напиться.

Благодарю!

Молочница стоит неподвижно.

(Медленно.) Не окажешь ли ты мне великую услугу? (Пауза.) Понимаешь ли, у меня болят глаза, сама видишь, они красные, а я прикасался к раненым и к трупам; и мне не стоит дотрагиваться до глаз… Будь добра, достань у меня из кармана чистый носовой платок, смочи его холодной водой и промой мои бедные глаза. Хочешь? Хочешь быть милосердной самарянкой?

Молочница, помешкав, исполняет ею просьбу.

Спасибо, дружок! (Вынимает бумажник. Девушка отстраняет его рукой.) Прости мне мою глупость. Я просто с ног валюсь, так спать хочется…

Старик (Студенту). Прошу прощенья, что позволяю себе к вам адресоваться, но я услышал, вы вчера были на месте катастрофы… А я тут как раз читаю в газете…

Студент. Уже и в газете есть?

Старик. Во всех подробностях; и портретец помещен. Сожалеют только, что имя отважного студента узнать не удалось…

Студент (заглядывает в газету). Вот как? Да, это я!

Старик. Но с кем это вы только что беседовали?

Студент. А сами-то вы не видели?

Пауза.

Старик. Осмелюсь полюбопытствовать… не могу ли я узнать ваше достославное имя?

Студент. К чему? Не люблю гласности… сегодня превозносят, завтра клеймят – нынче научились унижать так виртуозно… да и за наградой я не гонюсь…

Старик. Богаты, стало быть?

Студент. Какое там, напротив! Беден, как церковная крыса.

Старик. Знаете ли… мне, кажется, знаком ваш голос… У меня был в юности друг, он произносил «охно» вместо «окно», и в жизни я не встречал больше никого, кто произносил бы это слово таким манером… Он единственный. И вот теперь вы. Скажите, не родственник ли вы купцу Аркенхольцу?

Студент. Это мой отец.

Старик. Пути провидения неисповедимы… Я видел вас, когда вы были совсем еще ребенком, и при весьма печальных обстоятельствах.

Студент. Да, говорят, я родился, как раз, когда обанкротился отец.

Старик. Совершенно верно!

Студент. Могу ли я спросить, с кем имею честь?…

Старик. Я директор Хуммель…

Студент. Вот как… Припоминаю…

Старик. При вас часто произносили мое имя?

Студент. Да!

Старик. И, быть может, с некоторой неприязнью?

Студент молчит.

Так я и знал! И разумеется, вам говорили, будто это я разорил вашего отца? Все, разорившиеся на глупых махинациях, непременно воображают, будто их разорил тот, кого им не удалось провести. (Пауза.) На самом же деле отец ваш ограбил меня на семнадцать тысяч крон, которые и составляли в те времена все мое достояние.

Студент. Удивительно, как можно одну и ту же историю рассказывать на совершенно разные лады.

Старик. Не думаете же вы, что я лгу?

Студент. Что же мне думать? Отец лгать не мог!

Старик. Разумеется, отцы никогда не лгут… Но я сам отец в свою очередь, и, следственно…

Студент. Говорите ясней.

Старик. Я вызволил вашего отца из беды, он же мне сполна отплатил смертельной ненавистью… и домашних своих приучил поносить меня.

Студент. Но, возможно, вы сами навлекли его неблагодарность, отравив свою помощь каким-то униженьем.

Старик. Помощь всегда унизительна, сударь мой.

Студент. Что, собственно, вам от меня угодно?