Сооруди себе рыжий парик
Шрифт:
Я сидел, пока мои нервы не натянулись до предела, затем встал и начал ходить. Три или четыре раза я слышал, как где-то в городе завыли сирены полицейских машин. И каждый раз затаивал дыхание, хотя знал, что, направляясь ко мне, они не станут включать сирену. Они подъедут тихо, встанут у парадного и черного ходов, затем постучат в дверь.
Самым ужасным был лифт. Он находился всего в нескольких метрах от моей квартиры, и я мог слышать, когда он останавливался на моем этаже, и дверь его закрывалась. Я затаивал дыхание и воображал, будто слышу, как идет лифт.
А затем я действительно услышал, как он остановился, и хлопнула дверь.
Но шагов не было слышно, в коридоре лежала толстая ковровая дорожка. Стукнула дверь, потом наступила тишина, она на меня действовала подобно крику.
Куда они двинулись?
Много ли шагов они сейчас прошли? Двенадцать? Пятнадцать? Я ожидал стука в дверь, на мою грудь что-то давило сильнее и сильнее, а нервы все больше и больше напрягались. Десять, одиннадцать, четырнадцать… семнадцать… двадцать…
Они ушли в другом направлении или прошли мимо моей двери.
Мне стало дурно, пот выступил на лбу. Сигарета обожгла палец. Я немного успокоился, а затем снова стал прислушиваться.
Было утро. Пятница. Сегодня последняя возможность, потом придется ждать до понедельника. Летом банки по субботам закрыты.
Маделина вышла из спальни. Волосы лежали на голове мелкими завитками.
— Хорошо, правда? — улыбнулась она.
— Да, — ответил я, — очень хорошо. Как насчет фамилий?
— Лицо у меня уже немного загорело. Вы заметили?
Я стоял, уставившись на нее.
— К черту ваше лицо!
Она подняла брови.
— Вы, кажется, в плохом настроении? Не выспались?
— Я очень хорошо выспался. Отвечайте на мой вопрос. Как насчет фамилий?
— Может быть, вы сперва дадите мне выпить чашку кофе?
Она пошла в кухню и выпила чашку кофе, добавив в него немного виски.
Я сел напротив нее.
— Вы будете звонить в банки? — спросил я.
— Только если ничего другого не останется. Сперва мне надо подумать. Теперь я вспомнила, что записала фамилии в алфавитном порядке: Кастере, Мэннинг и Хэтс. И вот я думаю, как записала названия банков. В том же порядке, в каком я их посещала? Иногда я представляю себе эту записку.
— А где она? — спросил я.
Маделина пожала плечами.
— Она была в доме. Я забыла ее захватить.
— Забыли?
— Никто не лишен недостатков, — заметила она. — Даже великий мистер Скарборо забыл вчера захватить с собой газету, которую купил.
Снова ирония. Она все знает и насмехается надо мной.
Я нагнулся над столом.
— Кончайте представление. Вы просто, водите меня за нос.
— И не думаю. Я уверена, что вспомню это раньше, чем через месяц.
Мне очень хотелось ударить ее. Я взял себя в руки и встал.
— Между прочим, — напомнила она, — вы хотели сегодня отнести приемник в ремонт.
Я взял приемник и вышел с ним из дома.
Это было как во сне, когда стоишь на сцене перед тысячами людей и вдруг замечаешь, что ты голый. У меня было подобное чувство, когда я вышел на улицу. И я был не только голый, мне казалось, будто с меня содрали кожу.
С трудом я заставил себя идти не спеша к машине. Когда я сел в нее, то почувствовал себя лучше. Я ехал так медленно, словно машина готова была в любой момент рассыпаться.
На углу мужчина продавал газеты. Я остановился, посигналил и, не глядя, сунул ему пять центов. Он протянул мне газету. Я поехал дальше к берегу моря, оставив позади город. Был прекрасный солнечный день, и с залива дул легкий бриз.
По пути встречалось мало машин. Я свернул с шоссе и остановил машину между дюнами. Там я развернул газету, чувствуя, будто у меня в руках бомба с часовым механизмом.
Я перелистал страницы.
Чарисса еще не вспомнила — своего фото я не нашел. Хотя на это и нельзя было рассчитывать. Полиция забрала бы меня еще до выхода в свет газеты.
Заголовок гласил: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ТАИНСТВЕННЫЙ УБИЙЦА».
В статье не было ничего нового — все то, что можно было вывести из найденных улик и показаний Чариссы Финлей. Миссис Батлер и я вернулись в дом, чтобы забрать деньги. И, как только я их забрал, я тотчас убил ее и поджег дом, чтобы спрятать концы в воду.
Ясно, что так они и должны были думать.
Я огляделся. Машин не было видно. Я взял приемник и пошел в дюны. Там я бросил его в заросли кустарника.
— Эй, мистер! — послышался детский голос. — Почему вы бросили радио?
Я обернулся. Из кустов вышел мальчик лет десяти или двенадцати с пневматическим ружьем в руке. Он подошел к приемнику и поднял его.
Откуда он взялся? Туг из кустов вышел еще один мальчик. У него тоже было ружье.
— Эй, Эдди! — крикнул первый. — Посмотри, вот приемник. Этот мистер выбросил его. Можно мы его возьмем, мистер?
Я судорожно соображал, что ему ответить. Слова застревали в моем горле.
— Он сломан, — сказал я наконец. — Он не работает.
Они посмотрели друг на друга.
— А почему вы не отдали его в ремонт?
— Какое вам дело? Убирайтесь!
И вдруг я осознал, что кричу. Я повернулся и пошел к машине.
Очень медленно и осторожно ехал я через город и все время испытывал желание нажать на педаль газа, чтобы скорей добраться домой, спрятаться в своей квартире.
А когда я вошел в нее и закрыл за собой дверь, то почувствовал себя в ловушке. Я сжался от страха. Они придут сюда и заберут меня.