Соперник Византии
Шрифт:
Вместо четырех дней, рассчитанных императором на дорогу, ушло пять с половиной. В полдень 23 апреля армия Цимисхия вышла к Доростолу на небольшое плато перед городом, которое он оценил сразу как будущий лагерь греков. Но впереди у самой крепости он увидел длинную стену из красных щитов, ежиком ощетинившиеся длинные пики и грозные ревущие сигналы из турьих рогов. Сразу же пришлось вступить в бой, на марше, без передышки. Армия у Цимисхия была велика, она все прибывала и прибывала, и он бросал в бой все новые и свежие части. Сражение началось с натиска русов и на какое-то время им удалось потеснить греков, создав запор на поле, но через несколько часов сражение выровнялось. Греческие историки рассказывают, что сеча была жестокая и счастье переходило с одной стороны к другой, что двенадцать раз войско русов было отражено и битва продолжалась дотемна с переменным успехом. Это было в день святого
На следующий день, 24 апреля, в понедельник, Цимисхий, видя, что русы не выходят из крепости, приказал срочно рыть глубокий ров вокруг стана. Землю, извлеченную изо рва, насыпали на край его в виде вала, на вершине которого водрузили копья, а на них повесили щиты. Весь день из стана греков слышались восторженные крики. Цимисхий награждал военачальников и воинов, не скупясь ни на золото, ни на дорогое оружие, ни на слова. На следующий день с утра звенели центавры [155] и гремели накры [156] . Друнги легкой пехоты и гоплиты пошли на взятие крепости. Заработали метательные машины и огромный таран, сотни лестниц облепили стены. Но русы защищались отчаянно, а главное, грамотно, сбрасывая лестницы, встречая тучами стрел и пращами. Цимисхий, опытный полководец, который за время своих походов брал штурмом не один город, стал медленно осознавать, что Доростол силой и штурмом не взять. Особенно когда он увидел, что во время очередного удара в стену крепости сверху полетела огромная глыба гранита и переломила таран, как щепку, а станина его вздыбилась, убив и покалечив многих из обслуги, он приказал трубить отступление. Сам же медленно повернул лошадь и направился к лагерю, обдумывая ситуацию, то есть тупик, из которого надо найти выход. Воинов у него было достаточно, но губить людей, тупо бросая их на гибель, он не хотел. Подкуп исключался. Осада? Без блокирования реки бесполезна. А корабли еще не подошли.
155
Цинтавры - ударный музыкальный инструмент.
156
Накры - барабаны.
Вечером русская конница вышла из крепости и пыталась неожиданно атаковать лагерь греков, но встретила активное сопротивление греческой кавалерии, подкрепленной «бессмертными», одетыми в броню. Потеряв много всадников, русы ушли в крепость. Это был последний выход русской конницы. Над городом нависла угроза голода.
26 апреля в Дунай вошел греческий флот из трехсот кораблей. Самые крупные, оснащенные медийским огнем драмоны и боевые галеры расположились по фарватеру, преграждая любым судам выход в море и к берегам Дуная. В самом устье также встали корабли, хеландии и триремы, преграждая путь к морю. Но самое страшное заключалось в том, что история гибели русского флота в греческих водах у Константинополя от медийского огня была еще жива, и многие понимали, что греческий император подготовил им не сладкую жизнь, а, пуще того, неминуемую гибель, с какой стороны ни глядеть.
На кмете, перед третьим боем, Святослав так и сказал: «Браты! Руска земля далече, а печенеги ныне с нами ратьми, а кто ны поможет?»
Сфенкель, еще не оправившись от ожогов и ранений, выступил с призывом к братам положить животы, но не дать грекам передыха, показать, на что способна Русь и что ремеслом нашим является бой, а торжеством - гибель врага. Он, как второй помощник Святослава, просил возглавить ныне войско и показать им силу нашего оружия. Святослав, раздумывая, ответил:
– Не лежит у меня сердце к такому решению. Тебе полежать еще нужно. Вот Манфред говорит, что рука у тебя плохо действует, травы попить тебе надо, что она готовит, может, кто другой тебя заменит?
Сфенкель встал и с обидой вымолвил:
– Не доверяешь, князь. Простить Преславу не можешь?
После таких слов князь согласился:
– Не держу зла на тебя, вэринг. И никогда не держал. Уж коль так настойчиво просишь, иди воеводить.
Эта битва началась во второй половине дня. Русы славились натиском бронебойной силы, упорством, а если что-то не получалось, не бежали, а уходили. Их красные, до самых ног щиты, придуманные Святославом, защищали покрытое кольчугой тело и ноги, а длинные пики доставали противника за несколько метров.
Это была жаркая битва, где волна русов накатывалась за волной, и греки порой не выдерживали, бежали, но тут же Варда Склир заменял их новыми отрядами,
В городе назревал голод. Кончались все припасы, и люди стали подумывать о лошадях, которые могли бы стать пищей. Но Святослав, собрав кмет, предупредил, что пока есть возможность подождать, надо подготовить вылазку к селениям вверх по Дунаю и к Переяславцу, другим спуститься вниз к устью, где можно не только купить, а просто забрать продукты, но для этого нужно выбрать подходящие условия, чтобы незамеченными пройти мимо сторожевых кораблей. Были назначены отряды сухопутные и речные.
28 апреля, как всегда, во второй половине дня войско русов выстроилось в поле. Небо было затянуто тучами, причем грозовыми, и, как отмечали знатоки, намечался ливень. Этот выход русов был отвлекающим маневром для последующей операции по доставке продовольствия. Икмору, как руководителю вылазки, князь сурово приказал: «Как начнется гроза и пойдет дождь, спокойно уходите с поля. Греки настолько себялюбивы, что в грязь преследовать не станут».
Действительно, небо померкло. И хотя бой продолжался, над головами воинов уже сверкали змеи молний. На юге ночи приходят сразу, темнота опускается стремительно, да еще если небо совершенно захвачено тучами. А так как звезды и луна совершенно не светили, то в двух шагах уже ничего не было видно. В этот момент Федор Лалакон и решил воспользоваться медленным уходом русов и врезался с левого края бронированным отрядом, проделав коридор к воинам Икмора. Чиркнула молния и осветила блестящие доспехи «бессмертных», вырвав из темноты позолоченные, накануне подаренные императором Федору Лалакону изящно-пышные собственные латы со шлемом со страусиным пером. Прогремел гром, будто над головой треснуло и повалилось столетнее дерево, потом кромешная темнота окутала воинов, и грек потерял цель, приглядываясь к темноте. Но как только сверкнула очередная гирлянда света, он получил мощный удар в спину и, падая, был, несмотря на доспехи, разрублен надвое. Икмор стоял, как грозный идол Перун с длинным карающим мечом. Торжественные вопли и крики русов охладили «бессмертных», которые тут же покинули поле.
В то же время Святослав распорядился вывести два смешанных отряда болгар и русов, около двух тысяч человек, в поисках продовольствия. Они под прикрытием непогоды в лодиях, опущенных в воду, благополучно прошли мимо сторожевых кораблей, обшарили всю округу, где покупая, где отбирая, нагрузили полные челны продуктов и даже на обратном пути, заметив отряды береговой охраны греков, собиравших дрова и фураж, многих убили, а некоторые разбежались или попрятались. Русы и болгары спокойно вернулись в крепость.
Цимисхий, очень огорченный смертью Федора Лалакона, а утром узнав о вылазке русов и гибели береговой охраны под самым носом сторожевых кораблей, пришел в бешенство. Он собрал всех военачальников и говорил безостановочно, где повышая голос, а где просто шипел. Он выгодно отличался от императора Никифора Фоки, косноязычного и грубого солдата, потому что в юности обучался риторике. Он мог воздействовать на толпу образностью и логикой речи:
– Вы что? До сих пор думаете, что варвары дураки? Что скифы были степными полчищами и брали только мечом и количеством? Почему же тогда Геродот сказал: «Самые умнейшие люди, которых я знал, были скифы!»? Он также говорил, что у них был величайший ученый Анахарсис, которого он вспоминает с почтением. Скифы придумали нелинючие краски, выделку сыромятных кож и юфти, им принадлежат первые горные работы, что выполняют сейчас рабы, открытия и изобретения. Они изобрели огниво и сталь, которыми вы сейчас пользуетесь. Они практически разбили полумиллионную армию персидского царя Дария и вынудили его покинуть Скифию. И об этом знали древние греки, а вы считаете их дураками? Так вот скажу вам, что Доростола мы не возьмем, пока они будут сыты и пока они будут дурить нас.