Соперник Византии
Шрифт:
– Ладно, присаживайтесь, - сказал Святослав, видя, что они стоят полусогнувшись, - вот вытяните лавку из-под стола. Боги нам уже не помощники. Полагаться и ждать от них милости бессмысленно. Будем сами думать, как уходить. Уводить, - повторил он, - а не бежать!
– Как же так?
– метался по шатру император Цимисхий, бросая резкие слова своим военачальникам.
– Нам помогали боги, святые, сама природа, став на нашу сторону, разила русов, а мы не смогли победить этих варваров... Не смогли за их спинами ворваться в Доростол и завершить бой великой победой. Объясните, как же так? Ведь мы чуть-чуть не проиграли битву, чуть не погибли, и нас спасла божественная сила, и мы не смогли воспользоваться ею, - император перекрестился.
– Объясните,
Склир еле поднялся на дрожащих от напряжения ногах и с осуждением непонятно кого, то ли себя, то ли императора, то ли всех, молвил:
– Базилевс, мы виноваты, потому как не узнали, не проверили, не учли, что перед валами русы выкопали глубокие рвы и прикрыли их дерном, хворостом, сеном. Мы виноваты. А кто в этой битве не виноват? Один Господь Бог, который сделал все, чтобы мы победили.
Варда Склир еле держался и просто рухнул на стул. Молчали все: друнгарии, полководцы, сотники, они ничего вразумительного сказать не могли. Они еще не пришли в себя, они были уставшими, голодными, и каждый думал только об одном - повалиться и спать, спать, спать.
Цимисхий понял, что сейчас бесполезно разговаривать с кем-либо, а тем более искать виновного. Он сам чувствовал, как все мешалось в его голове, как медленно распускалась пружина напряжения внутри него и медленно покидал страх поражения, разгрома войск. Наконец в отчаянии он махнул рукой и показал на выход.
– Соберемся в конце дня, - павшим голосом сказал он и опустился на походный трон. Через несколько минут уснул не раздеваясь. Никто не посмел его разбудить.
Проснулся он далеко за полдень. Военачальники уже стояли у шатра, вполголоса переговариваясь. Умываясь, Цимисхий приказал накрыть обильный стол и откупорить бочонок самого дорогого мальтийского вина. Переоделся в обычные царские одежды и позвал военачальников. Они были настроены на серьезный разбор битвы, и каждый готовил для себя оправдательные объяснения. Но не успел Цимисхий сказать и слова, как распахнулся полог шатра, и вошел дежурный по лагерю:
– Базилевс, - с поклоном сказал он, - в лагерь прибыли послы от русов и требуют встречи с тобой.
Бокал с вином, который он жаждал выпить, прежде чем начать разговор с военачальниками, так и замер в его руке. Почему-то он внимательно стал разглядывать лица военачальников, но не заметил никаких изменений в их лицах, похожих на то, что всколыхнулось в его душе. Он поставил бокал на место и поднялся. Показав на Варда Склира и Михаила Вурца, сказал:
– Вы остаетесь, а всем выйти!
Послы вошли в шатер и поклонились низко, как подобает в таких случаях, по-русски, чуть не коснувшись рукой, пола.
– Долгая лета императору Византии Иоанну Цимисхию! Великий, князь Руси Святослав предлагает императору мир и любовь, как было постановлено в прошлые времена. Если император желает того же, то пусть пошлет своих послов в Доростол для написания хартии о мире.
Лицо Цимисхия преобразилось. Все, что накопилось в душе его, все, что противоречило и противоборствовало, как-то само собой стало укладываться в пирамиду, на вершине которой оказался он, только что думавший о своем поражении и счастливо избежавший его. А так как он был человеком самолюбивым, пылким, целеустремленным, мирное предложение врага, которого он уже всерьез стал бояться, давало возможность решить вопросы войны дипломатическим путем. И эта уже новая возможность укладывалась в четкую линию внутреннего торжества. Он широко улыбнулся, может быть, в первый раз во время войны:
– Я всегда предлагал Великому князю мир. И сейчас очень рад снова вернуться к переговорам. Потому завтра же мои послы прибудут в Доростол, - ответил император и отпустил послов Святослава.
И как только послы ушли и снова наполнился шатер императора военачальниками, он торжествующе воскликнул:
– Вы что, так ничего и не поняли? Я завтра возвращаю империи не только
Лев Диакон с восторгом пишет: «Иоанн с радостью согласился. Он всегда мир предпочитал войне, потому что ему
было известно, сколько первый сохраняет народы и сколько много вторая истребляет людей».
Поистине лукавый царедворец!
5. Мир
Дипломатическое посольство к Святославу состояло из пяти человек. Возглавлял его опытнейший дипломат епископ Евхаитский Феофил. Он учился в Магнаврской школе, там же, где Кирилл и Мефодий, но жизненная стезя его оказалась много сложнее и разнообразнее, связанная с постоянными поездками в разные страны, потому как он знал хорошо не только богословие, но был и прекрасным оратором, владеющим семью языками: арабским, печенежским, славянским, латинским, арамейским, армянским и, естественно, итальянским и греческим. Наравне с церковными делами он считался государственным чиновником, который по заданию императора возглавлял дипломатические миссии. Начал он свою карьеру со времен Константина Багрянородного в его кружке ученых, а когда Цимисхий стал императором и очищал свое окружение от сторонников Никифора Фоки, он, узнав о деятельности Феофила, который непосредственно уговорил печенегов напасть на Киев, заметил: «Он честно служил империи и мне будет служить так же». «Это был человек небольшого роста, с приятным, располагающим к беседе лицом, постоянно улыбчив, но дьявольски ловкий. Он мог так организовать мысль, придав ей двойное, тройное значение, что противник догадывался об этом спустя какое-то время. Его дипломатические успехи можно было бы сравнить с победами в решающих сражениях. В посольство был включен и Лев Диакон, биограф императора Цимисхия.
Греки привезли с собой богатые дары, что следовало воспринимать как доброжелательное отношение императора к мирному договору. Русскую сторону возглавлял сам Святослав с ларниками во главе с Гурием. Они тщательно готовились к встрече с греками, предварительно внимательно изучив договор 944 года с Византией. Черновой вариант предложений Святослава был готов, его и обсуждали греки, делая свои поправки и внося свои предложения. Ответный визит русских послов состоялся на следующий день. Император Цимисхий предложил русским послам изложить свои предложения. Послы от лица Святослава заявили: «Тако глаголет князь наш: хочу имети любовь со царем греческим совершенную прочая вся лета». Учитывая предложения греческой стороны, Гурий зачитал текст от имени Святослава, где перечислялись следующие пункты:
1. Русы уступят Доростол грекам, отдадут пленных, выйдут из Мисии и возвратятся на Русь.
2. Русские обязуются не нападать, используя свои силы или наемные иноязычные войска, на Византию и ее владения, на Херсонес, на Болгарию, быть союзником империи в случае нападения на нее.
3. Римляне, со своей стороны, не будут препятствовать их возвращению водою в Отечество и не станут нападать на русские лодии своими огненными судами.
4. Император должен вспомоществовать им хлебом в счет долга и считать друзьями тех русов, которые прибудут для торговли в Константинополь, как было постановлено в древние времена.
Этот договор, в основе которого были выполнены условия договора 944 года, вновь возвращал Русь и Византию к исходной точке - тем отношениям, которые сложились между обоими государствами в 966 году, то есть к успехам русского оружия на востоке и в начале похода на Балканы. Русь возвращалась к мирным и союзным отношениям с Византией.
Цимисхий с удовлетворением принял этот договор, приказал выдать русам обещанную Никифором сумму по уходу из Болгарии и распорядился отгрузить хлебные запасы на двадцать тысяч человек, по две меры на воина. Гурий уже устно спросил у Цимисхия, не согласится ли он встретиться со Святославом, который желает этого. Цимисхий добродушно улыбнулся и ответил: