Соперники

Киланд Ви

Через несколько минут секретарша вернулась из недр коридора вместе с женщиной в деловом костюме.

– Здравствуйте, я Серена, помощница миз Бартон. Ваша встреча сегодня в отеле «Герцогиня», комната четыреста двадцать.

– Нет-нет, я только что оттуда. Совещание перенесли сюда.

Серена покачала головой.

– Простите, но вам кто-то дал неверную информацию. Я только что звонила Элизабет на мобильный, совещание началось почти час назад.

Волна жара поднялась во мне от пальцев ног до корней волос. Черт, я убью этого сукина сына!

* * *

– Простите,

задержалась, – объявила я, входя.

Женщина, сидевшая во главе длинного стола – должно быть, Элизабет Бартон, главный юрисконсульт отеля, – взглянула на наручные часы. Ее лицо было суровым.

– Может быть, кто-нибудь из тех, кто пришел вовремя, любезно введет вас в курс дела по всему, что вы пропустили. – Она встала. – Давайте прервемся на десять минут, а когда мы вновь вернемся к обсуждению, я отвечу на все вопросы.

– Я буду счастлив восполнить пробелы мисс Стерлинг, – Вестон просиял.

Поблагодарив его, Элизабет Бартон с двумя мужчинами, которых я никогда не видела, встала и вышла, оставив меня с Вестоном. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы не психануть – по крайней мере, пока юристы не скрылись за дверью. Вестон поднялся с таким видом, будто он тоже не прочь сбегать на перерыв.

Ну нет, черта с два он так легко отделается!

Я встала в дверях, преградив ему путь.

– Ты скотина!

Он с самодовольной ухмылкой застегнул пиджак.

– А еще в Уортоне училась! В любви и на войне все средства хороши, Фифи.

– Прекрати меня так называть!

Вестон снял воображаемую ниточку с рукава своего ультрадорогого пиджака.

– Хочешь, чтобы я восполнил пробелы в твоих сведениях?

– Конечно, хочу, идиот! Это по твоей вине меня здесь не было!

– Без проблем. – Он сложил руки на груди и принялся разглядывать свои ногти. – За ужином.

– Я не пойду с тобой ужинать.

– Значит, нет?

– Нет!

– Как угодно, – он пожал плечами. – Я лишь пытаюсь быть джентльменом. Если ты предпочитаешь сразу в номер, я согласен.

Я недоверчиво гоготнула:

– Ты не обалдел?

Он наклонился ко мне. Так как я стояла у двери, отступать мне было некуда, но и вздрагивать, к его радости, я не собиралась. Поэтому я не дрогнув стояла перед идиотом, который по-прежнему замечательно пах, а он сказал мне на ухо:

– Ты же помнишь, как хорошо нам было вместе. Лучший секс из ненависти, какой у меня был.

Я процедила сквозь зубы:

– А иной секс тебе никогда и не доставался. Нормальным женщинам ты понравиться не можешь.

Он выпрямился и подмигнул.

– Зафиксируй эту злость. Скоро мы ее пустим в дело.

* * *

К восьми вечера мне смертельно хотелось выпить – день выдался бесконечный.

– Я могу заказать еду здесь или нужно сесть за столик? – спросила я бармена в ресторане отеля.

– Нет, можете и в баре заказать. Сейчас я принесу вам меню.

Бармен исчез, а я забралась на высокий стул, вытащила из своего

баула блокнот и принялась записывать все, что говорил мой отец последние двадцать минут. Причем «говорил» – это слабо сказано: он буквально орал, когда я ответила на его звонок. Даже не поздоровался, сразу начал метать громы и молнии, выкрикивая вопрос за вопросом – сделала ли я то, сделала ли я это, причем не давал мне вставить слово.

Отец был уязвлен до глубины души, когда дедушка назначил меня управляющей «Герцогиней». Папаша предпочел бы видеть на этой должности моего сводного брата Спенсера. Не потому, что он компетентнее (за пожертвования Лиге Плюща они любого примут), просто Спенсер – папина марионетка.

Поэтому, когда на экране высветилось имя Скарлетт, я с облегчением отложила ручку, воспользовавшись возможностью перевести дух.

– У тебя сейчас час ночи? – уточнила я.

– Да, и я выжата как лимон.

Я улыбнулась. Моя подруга Скарлетт – британка до мозга костей, и я обожаю ее выражения вроде «выжата как лимон», «панталончики» и «рукоять».

– Ты не представляешь, как мне хотелось услышать твой ужасный акцент!

– Акцент?! Я говорю на литературном английском языке, дорогая, а ты изъясняешься на наречии Квинса, этого кошмарного боро между Манхэттеном и Лайт-Айлендом.

– Лонг-Айлендом.

– Как угодно.

Я засмеялась.

– У тебя все нормально?

– О, взяли новую сотрудницу. Я надеялась, что она станет возможной заменой тебе как моей единственной подруге. Но в выходные мы пошли в кино, и она явилась в легинсах, через которые проступали очертания ее трусов…

Я с улыбкой покачала головой:

– Вот ужас ужасный. – Скарлетт работала в модной индустрии, и по сравнению с ней Анну Винтур можно было счесть толерантной к модным огрехам особой. – Значит, незаменимые все-таки есть?

– Выходит, что есть. Неужели Нью-Йорк тебе уже наскучил и ты решила вернуться в родной Лондон?

Я усмехнулась.

– Нью-Йорк уже двадцать шесть часов испытывает мое терпение.

– Как новая работа?

– Ну, в первый же день я опоздала на совещание с юристом отеля, потому что представитель семьи, владеющей второй половиной гостиницы, отправил меня к черту на рога.

– А это не та самая семья, основатель которой полвека назад чпокал владелицу этого отеля, которая одновременно оказывала знаки внимания твоему деду?

– Да. – Я рассмеялась, хотя там ситуация была несколько сложнее. Полвека назад мой дед Август Стерлинг вместе с верными друзьями Оливером Локвудом и Грейс Коупленд открыл гостиницу. Как гласит семейная легенда, дед влюбился в Грейс и они объявили о помолвке в канун Нового года, но в день венчания Грейс у алтаря объявила моему деду, что не выйдет за него, потому что любит еще и Оливера Локвуда. Не в силах отдать предпочтение одному из них, она не решилась связать себя узами брака, потому что замужество требует посвятить сердце одному мужчине, а ее сердце, дескать, не обладает такой опцией.