Sophia Isla. Доблесть маленькой души
Шрифт:
Дикое отчаяние, которое все это время преследовало ее по пятам, наконец настигло свою цель, а сейчас оно беспощадно, с безумным наслаждением, вгрызалось ей в горло.
Слезы капали ей на руки, нервно обнимающие тело, в тщетной надежде успокоить и подбодрить душу. Она не могла простить себе такого непрофессионализма:
«В первый и последний раз», – проговорила она про себя.
Когда живой и щедрый на деликатные подробности рассказ подошел к концу, Виктор почувствовал сильный укол вины за напор, который так бесцеремонно
С полными сочувствия и сострадания глазами, она лишь изредка переводила взгляд с разбитой слезами женщины на свою дочурку и обратно, невольно пытаясь представить, что чувствовала бы она на месте Мии Крафт.
В отличие от своих родителей, Мэри не тратила времени на бесполезное чувство вины и неприкаянный порыв сожаления. Нервно сжав что-то внутри кармана своего выходного платья и порозовев от волнения, она решилась на истинно рыцарский и благородный поступок.
– Миссис Крафт, – обратила на себя внимание девочка, – если вы позволите, врачи на нашей родине могли бы оказать вам должный прием и помочь вашему сыну.
Немного остерегаясь неодобрения со стороны родителей, Мэри поморщилась и в полголоса добавила:
– Я думаю, мы могли бы попытаться вам помочь.
Виктор посмотрел на дочь глазами, полными восхищения. Сейчас он гордился ей как никогда раньше. Поскольку дочь спасла ситуацию и дала возможность искупить свою вину, Виктор крепко ухватился за ее предложение:
– Мэри права, поверьте, у нас лучшие врачи, а деньги для нас не проблема. Да и к тому же…
Но Джульетта неожиданно прервала своего мужа на полуслове – она не слышала ничего, кроме звенящего в голове голоса Мии, который вторил ей вот уже добрые пять минут:
«Не проснулся»; «Уже не очнется»; «Мертв!».
– Примите мои извинения за столь бестактное ведение беседы – это ужасное несчастье, и мы не имели права вот так ворошить в вашей памяти эту трагедию, прошу извинить нас. – В момент побледнев от стыда и печали, Джульетта сникла и вовсе замолчала.
Выдержав паузу в рамках этикета, Виктор решил спросить то, о чем думали все, но боялись произнести вслух:
– Состояние вашего сына, оно же как-то связано с природной аномалией?
Окончательно придя в себя и вытирая последнюю бегущую по щеке слезинку, Мия откликнулась, в надежде, что продолжение разговора как-то отвлечет ее от падения в бездну своих страхов и кошмаров.
– Точно утверждать мы не беремся, но в то утро и в последующие несколько дней в комнате нашего сына все было покрыто инеем – дышало прохладой. В комнатах других детей было тепло и уютно, и если бы я была местной, то даже не поняла бы, что это иней, – у нас всегда тепло и солнечно, даже в дождливые дни не бывает минусовой температуры. А такой холод было бы трудно не заметить. И это безумное дикое небо!
Стоило лишь отдаленно подумать про черноту, которую источало небо в те дни, как в ту же минуту невидимая освирепевшая длань памяти обрушила свой гнев на несчастную – и она провалилась в бесконечный мрак, которого так сильно боялась.
– Слишком много необъяснимого в один день, – стали последние сказанные Мией слова.
Мэри оставалось только гадать, почему ее щедрое и такое правильное предложение безответно повисло в воздухе. Теперь она так же, как и все остальные, опустилась на самое дно молчаливого бассейна – держась за папин мизинец, она безвольно шагала, погруженная в свои мысли.
Мэри гадала: «Почему Мия не обернулась ко мне, не показала, что слышит?»
Может, это от того, что она еще слишком мала для столь щедрых и мало зависящих от нее предложений?
Или же все дело в банальном отсутствии веры в спасение: безоблачное будущее бок о бок с самым дорогим ей человеком?
Нагрянувший без каких-либо на то причин дождь застал всех врасплох, мастерски рассредоточивая тишину – привил ей порядок.
Именно это Мие было сейчас необходимо – только дождь мог перекрыть ее собственные мысли, одновременно с тем защищая от дальнейших разговоров с чужаками.
Дождь помог ей не уйти в себя и зацепиться за его вольный ритм – попробовать протанцевать каждую негативную эмоцию к выходу из лабиринта со своими демонами.
Расставшись с туристами, Мия шумно выпустила воздух: наконец-то она идет домой. Но что это незаметное идет вместе с ее тенью?
Неужели надежда в ее глазах?
Океан прошлого
Уже на пути к гостинице Виктор и Джульетта возбужденно обменивались догадками по поводу природного катаклизма и его косвенной связи с печально известным мальчиком.
В попытках увязать удивительный рассказ Мии Крафт с законами логики и уверить друг друга в том, что события 1861 года – ужасающая правда, супругам пришлось допустить все, что еще вчера вызвало бы у них не более чем скептический смешок, – но сегодня им дали понять, доказательства событий «той ночи» существуют и находятся прямо у них под носом.
Но как бы они ни пытались поверить в абсолютно удивительную историю, все их теории никак не увязывались между собой, что, безусловно, не могло не расстраивать. Тогда Виктор понял, что единственный выход разорвать этот порочный круг заблуждений – это увидеть все собственными глазами!
– Мы должны просить Мию о визите к ее сыну.
– Но что, если мальчик просто болен? – воспротивилась Джульетта.
Наступила тишина, и несмотря на озноб и факт того, что все трое были вымотаны до предела, – стоило им коснуться мягкой перины, как сон моментально покинул их, уступая долгим раздумьям дождливой бессонной ночи.
За окном все так же было сыро и мрачно. Дождь стучал в окна, запрещая сомкнуть глаза даже на мгновенье: стоило Мэри ослушаться, как звуки разбивающихся капель становились громче и чаще.