Sophia Isla. Доблесть маленькой души
Шрифт:
С каждым годом людей в жизни Крафтов становилось все меньше. Они потихоньку покидали Джим-Джима, будто прощаясь с ним, оставляли в прошлом.
Сегодня Джим боролся с собой, чтобы не заплакать вновь. Ему было стыдно за свои слёзы, и ещё он чувствовал, как его воля слабеет.
Амала была его вездесущей тенью. Она, будто коршун, поджидает, когда Джим покинет свое тело, чтобы наброситься на него, истекая слюнями от предвкушения детской плоти.
Каждый день изнуряющие пытки – каждый час как последний. Но Джим был безмерно счастлив, что мама и папа до сих пор с ним, до сих пор обнимают так же, как в те утренние часы, когда
Сегодня Мия рассказала ему про выход на работу, а Джим-Джим все услышал, но только не мог этого показать – он радовался и даже нашел в этом силы для борьбы. Только это событие и растормошило его уставший дух.
Правда, Джим так и не смог сдержать слез – он плакал, а его тело лишь подрагивало, будто от озноба. Но рядом были родители и пара возмужавших ребят – Даниэль взял сына за руку и не смел отпустить, пока дрожь в теле сына не унялась.
Пульс слаб, но ребенок и не думает сдаваться, он дышит. Что-то меняется, и отец это чувствует.
Долгожданная экскурсия
Мия Крафт вела за собой группу счастливых иностранцев самыми живописными и труднопроходимыми тропами. Ее мастерство не угасло ни на толику – она чувствовала себя особенно уверенно, будто последний ее выход по маршруту был на прошлой неделе.
Как и четыре года назад, прокладывая пути отхода от змеиных гнезд, развязывая и прорубая узлы лиан, неожиданно напавших на ее новых путников, и задорно рассказывая про каждую дышащую зеленую клеточку этого леса, – она творила чудеса.
Поначалу улыбка гида казалась Люмьерам натянутой и смущала супругов, но очень скоро они к ней прониклись.
В последнее время Мие так редко приходилось улыбаться, что она уже и забыла, каково это – растянуться в искренне чеширской улыбке.
Но стоило разговориться с вдохновленными природой путниками, как напряжение сразу спало, и неожиданно для самой себя Мия стала искренне улыбаться и шутить.
Шум тропических лесов поглощал почти все слова гида.
– А вы надолго к нам? – пытаясь перекричать эхо природы, Мия чуть не сорвала голос с непривычки.
– Мы прибыли всего на неделю, через четыре дня уже отбываем на родину. У нас в Лондоне своё дело, нельзя всё пускать на самотёк, сами понимаете! – кричала Джульетта сквозь шум водопада.
– Мы занимаемся конным спортом и держим породистых лошадей, это очень прибыльный и вместе с тем ответственный бизнес, – откликнулся вслед за женой Виктор, фиксируя что-то в своём блокноте.
– Позвольте у вас справиться? Мы наслышаны про местное чудо, случившееся здесь в 1861 году, не могли бы вы нам рассказать свою версию происходящего?
– Да, нам пообещали, что вы расскажете всё в мельчайших подробностях!
Последние слова принадлежали Джульетте: она шла, весело улыбаясь.
Наступило молчание, и Мэри оторвалась на секунду от величия зеленых лесов, чтобы взглянуть на Мию Крафт, в глазах которой постепенно сгущалась мутная пелена.
Мия успела лишь мысленно проклясть ушлого старика за его алчность и малодушие. Владелец конторы заплатил втрое больше чем обычно, впрочем, можно было догадаться, о чем будут расспрашивать англичане.
После затянувшейся паузы Виктор решил заговорить первым:
– Не могли бы вы рассказать нам, из-за чего у местных столько шума? А точнее, про событие, которое по какой-то причине… – На этих словах он привлек всеобщее внимание заговорщицким тоном: – Не известно всему миру.
Мы не будем винить иностранцев, ведь, признаться честно, они даже не догадывались, какая роль во всей этой истории принадлежала семье Крафтов. И пока Люмьеры по-заговорщически переглядывались между собой, Мия вывела группу на перевалочный пункт.
Перевал находился на маленьком пяточке, окруженный густыми влажными тропиками, – он хоть и немного зарос, но так и остался удачно присыпан камнями и ветками.
Последние слова Виктора были настолько громкими, что оглушили на несколько секунд всю команду:
– Прошу вас, Мия, порадуйте гостей, расскажите – что случилось в то утро?
Но почему-то сейчас навязчивость абсолютно незнакомых Мие людей не была проблемой – и все то, о чем они с мужем привыкли молчать; все то, о чем люди вокруг боялись говорить, – разлетелось тысячей тлеющих угольков, и будто извержением неконтролируемой дикой энергии, полилось изнутри, на радость ничего не подозревающим путникам:
– Что ж… Раз вы желаете подробностей – значит, расскажу в подробностях… – тихо проговорила Мия. – Это было утро 3 июля, как вы уже и сказали, 1861 года. В тот день мы с мужем должны были поздравить своего единственного сына в кроватке и утащить в объятиях на кухню. Приготовить ему что-то необычное, вкусное и сладкое. Вручить яркую книгу по анатомии, которую мы смогли себе позволить спустя полгода усердного труда. А затем пришли бы его друзья и раскрасили его день своими улыбками. Мы всегда знали, что наш ребенок мыслит ярче и глубже, чем порой это делаем мы, но тем не менее надеялись, что кто-то составит ему компанию, заставит лишний раз побыть пятилетним ребенком. – Люмьеры жадно впитывали каждое сказанное Мией слово, но постепенно их взгляд обволакивала густая пелена тумана, подобно той, которая настигла их в поместье, а женщина тем временем продолжала свой рассказ с новыми силами: – Но мы не застали его ни в кроватке, ни в других комнатах. Все это время, пока мы безмятежно спали, он просидел под ночным небом. Всю последующую ночь и все последующие дни, пока другие дети просыпались, – он лежал в комнате, не подавая признаков жизни. Если бы не его тихое дыхание, мы бы подумали, что он мертв. Во всем Черапунджи не очнулся только мой сын.
Горечь от произнесенных устами матери слов задела Джульетту за что-то родное и такое знакомое: «не очнулся только мой сын» – эта фраза осела каким-то скорбным страхом где-то в солнечном сплетении.
Как мать и как женщина, добродушная англичанка чувствовала боль в голосе гида, видела ее глаза, морщины на молодом и таком несчастном лице и дрожь ее тонких изъеденных губ.
– Он так и не открыл глаза, и я думаю… уже никогда не откроет, – Мия осеклась, закрывая лицо руками. – Этому нет объяснений: ни одна душа здесь, в Черапунджи, не смогла нам помочь. Об этом не знает большой мир, только местные, да ближайшие поселения. К тому же, представьте только, вы у нас первые туристы за последние четыре года. – Эти слова Мия произнесла, выпуская из себя оставшийся воздух.