Сорок изыскателей. За березовыми книгами
Шрифт:
А жила Ира на туристской станции. С утра до вечера она дежурила на почте. Она знала, когда Коленька появится в Ярославле, он обязательно придет сюда говорить по телефону с Москвой, говорить с ней, с Ирой.
— А во вчерашней газете о вас так хорошо написали…
— Что написали? — спросил Николай Викторович.
— А вы разве не знаете? — Ира открыла сумочку, подала нам газету и показала отчеркнутую красным карандашом статью.
Николай Викторович и я стали читать вместе.
Как
На первой странице книги с трудом удалось разобрать надпись о том, что книга принадлежала Василько Ростовскому, следовательно, была из знаменитой, считавшейся погибшей во время татарского нашествия библиотеки отца Василько — Константина Мудрого.
К сожалению, ценнейшая находка сильно испорчена пожаром и некоторые миниатюры обгорели.
На книге стоит треугольный штамп небезызвестного собирателя книг и древних рукописей ростовского купца Хлебникова П. В., жившего в прошлом столетии. Его собрание также считалось бесследно уничтоженным пожаром.
Недавно во Владимирской области удалось найти одну книгу с таким же треугольным штампом. Таким образом, можно предположить, что часть Хлебниковского собрания была спасена от пожара.
Ярославский и Ростовский музеи предполагают в ближайшее время организовать совместную экспедицию в поисках остатков Хлебниковского собрания, куда, видимо, перешли некоторые книги из легендарной библиотеки Константина.
Любопытно, что помог обнаружить и ту и другую исторические ценности отряд московских школьников-туристов. Сейчас эти школьники, занимающиеся розысками таинственных березовых книг, путешествуют где-то по Ярославской области.
— Какой ты у меня умный! — гордясь за своего мужа, сказала Ира.
— Как все это интересно! — воскликнул я.
— Потрясающе интересно! — воскликнул Николай Викторович. — А ведь у нас есть еще пятнадцать книг со штампом Хлебникова.
Правда, нам эти пятнадцать показались не столь ценными, как та, принадлежавшая Трубке. Но все равно их надо немедленно отнести в Ярославский музей.
— Да, пойдемте в музей, только не сейчас, — ответил Николай Викторович, — надо же в конце концов этих трех негодных девчонок наказать.
— Наказать? За что же? — встревожилась Ира. — Неужели он такой злой бывает? — повернулась она ко мне.
— Иногда, — уклончиво ответил я.
Николай Викторович рассказал о «преступлении» девочек.
— Ну, как тебе не стыдно! — возмутилась Ира. — Я бы тоже обязательно побежала танцевать. Удивляюсь, почему остальные тебя послушались.
— Да ведь они были в таких грязных штанах.
— А ты сам не постеснялся в своих отвратительных штанах забраться в кафе? Одним словом, прости их.
— Это непедагогично — так легко прощать, — буркнул Николай Викторович, уже начиная сдаваться. — Пора уходить.
Мы встали и вышли на улицу.
На другой стороне площади мы увидели белые зубчатые стены с белыми башнями, на широкой угловой башне прочли надпись на мраморной доске:
«И здесь следы библиотеки Константина, — подумал я. — Возможно, у Константина был список „Слова“, переписанный на бересте. Триста лет спустя безвестный инок вторично переписал „Слово“, уже на пергаменте. А прошло еще триста лет, и большой любитель старины граф Мусин-Пушкин нашел этот список, а прошло еще двадцать лет, и бесценная подлинная рукопись сгорела во время нашествия французов, когда сгорела вся Москва…»
На волжской набережной нас ждали Вася и Миша.
Следом за мальчиками мы перелезли через металлическую решетку, что, по моему мнению, не полагалось, особенно мне, научному консультанту. Спустившись вниз, к самому берегу Волги, близ устья Которосли мы нашли всех наших, сидевших на песке.
Мальчики и девочки, прищурившись, бесцеремонно оглядели Иру со всех сторон. Они ее видели впервые, и, понятно, жена их пионервожатого вызвала у них повышенное любопытство. Кажется, все остались довольны осмотром.
Ира подошла к Ленечке, лежавшему на носилках, и спросила о его здоровье.
— А где те несчастные? — спохватилась она. «Преступницы» в ожидании приговора держались в сторонке.
— Галя, Лида и Таня! Встаньте и подойдите ко мне, — твердо сказал Николай Викторович.
Все три нехотя выполнили приказ. Покрасневшая Танечка сдвинула свои тонкие брови, Лида собралась расплакаться, Галя казалась совершенно равнодушной.
— Будете еще безобразничать?
— Николай Викторович, а вот мама моя, право слово… — забубнила Лида, вдруг остановилась и прошептала: — Не буду…
— Не буду, — повторила Танечка. Галя промолчала.
— Скажите спасибо, что сегодня последний день похода. «Большая» линейка отменяется, — торжественно возгласил Николай Викторович.
Все захлопали в ладоши, весело закричали. Гриша, поглаживая свой бывший чубчик, приблизился к Танечке и стал что-то оживленно ей шептать.
Все отлично поняли, что прощение произошло не без участия Иры. Уже девочки со всех сторон окружили ее, даже начали ссориться, кто возьмет ее под руки.
— Товарищи изыскатели! Внимание! — созвал всех Николай Викторович.
Когда все уселись и успокоились, он прочел вслух заметку из «Волжской правды»… И сразу все заговорили:
— Да, мы не нашли даже следов настоящих березовых книг с буквами, процарапанными косточками. Но зато книг с треугольным штампом купца Хлебникова у нас целая стопка. Мы вовсе не зря путешествовали. Смотрите, из-за одной Трубкиной рукописи в газетах поместили заметку. А из-за пятнадцати Эльвириных книг, значит, большую статью о нас напишут.
Нечего время зря проводить: надо идти скорее в музей и нести туда наши находки.