Сорок лет назад
Шрифт:
В это время Чан уже перешел к следующему отсеку.
— Не хотите ли покормить ее сами? — он держал наготове контейнер.
Максим еще мог, чтобы успокоить дядюшку, войти в террариум, но это… это уже слишком! Заметив на его лице брезгливую гримасу, Чан только плечами пожал.
Пока он прошел весь ряд до конца, первая кобра уже заползла в кормушку и, раскрыв «капюшон», выбрасывала язычок в сторону ящерицы, от испуга забившейся в угол.
— Ну, что же ты медлишь? — подгонял ее Чан. — Чем она тебе не нравится? Возьми ее! Ну же, Немезида! Да что с тобой такое сегодня?
Словно
— Молодчина! — похвалил Чан. — Я же знаю, ты это любишь. Вообще-то для нее немного рановато, — заметил он как бы в оправдание. — Она у нас привыкла обедать ближе к вечеру… Ну, а сейчас, пока она не проглотила свое лакомство, возьмем у нее немного яда и отпустим на свободу.
— Яда? Она же только что выпустила свой яд, напав на эту несчастную ящерицу!
— Э нет, сэр, только самую малость. Вы, как я погляжу, совсем не знаете змей.
— Что верно, то верно, — пробурчал Максим, он бы еще прибавил: «и не хочу знать», но Чан продолжал объяснять, и все так же с большой охотой.
— Не беспокойтесь, она умеет дозировать яд. В то же время подавать ей корм в готовом виде значило бы лишить ее необходимой тренировки.
Он открыл книгу в твердом переплете, которую вынул из специального кармана, прикрепленного к сетке. Это был разграфленный журнал. На обложке значились только номер отсека и кличка, данная змее. На первой странице — запись о родоводе, возрасте и тому подобное. Остальные страницы занимал учет отбора яда. График и его исполнение. Каждая страница — новый месяц. Чан старательно заполнял все графы ровным, аккуратным почерком, сопровождая условные обозначения собственными пометками.
На одной из страниц Максим заметил жирный прочерк в графе исполнения. Минуту назад Чан с гордостью заявил, что у него никогда не бывает сбоев.
Один взгляд, и тот уже знал, о чем речь — Максим почувствовал это нутром, — но Чан пожал плечами, сделав вид, будто плохо помнит тот день, вероятнее всего, речь идет о каком-то пустяковом случае, не стоящем внимания.
— Прочерк означает только то, что я не стал у нее брать яд. Должно быть, в этом отпала необходимость.
Но от Максима не так-то легко было отвязаться.
— То есть, как это? Что же могло произойти?
— Очевидно, в тот день она его израсходовала, — расплывчато пояснил Чан.
— Как это понимать, израсходовала? Вы же сами только что сказали, что она расходует его очень мало.
— На ящерицу — да, — он начинал терять терпение.
— А что, разве кроме ящериц, бывает что-то еще? — не унимался Максим.
— Сэр, извините, — недовольно сказал Чан, вместо ответа отстраняя его и хватая палку с крючком на конце. — Я должен это сделать немедленно.
А минутой назад его словоохотливость не имела границ. У Максима складывалось впечатление, что в этом террариуме иногда происходило нечто такое, чего ему не следовало знать.
Змея, извиваясь, уже висела над кормушкой.
— Ну-ка, иди ко мне, моя милая, — ловким движением Чан схватил ее за шею голой рукой, положив указательный палец на плоскую чешуйчатую голову.
Раскрыв пасть, кобра сердито обнажила два длинных,
Этого Максим вынести уже не мог. Начхать, что скажет дядюшка. Зажимая рот ладонью, он кинулся вон из террариума, прожогом пролетел через все эти секции, мимо кобр, эф, гюрз, ни секунды передышки, пока не очутился на свежем воздухе. Тут, в кустах, его наконец стошнило.
2.4
На следующее утро Максим уже сам заставил себя протереть глаза с восходом солнца и спустя несколько минут взобрался с ногами на подоконник, прихватив электробритву и зеркальце. Воспоминание о террариуме его не тревожило. То и дело поглядывал он поверх зеркальца в сторону фикусовой аллеи, стараясь не пропустить момент, когда появится Аша. Он очень хотел, чтобы она появилась снова, как вчера.
И она появилась. Ее платье мелькнуло в просветах между листвой. Вот она выросла в полный рост возле беседки, и снова исчезла за противоположным склоном.
Максим сел на корточки, примерился и, оттолкнувшись от подоконника, спрыгнул на клумбу. Вдоль стены тянулась узенькая дорожка, выложенная плитами. Царапая руки о колючки кустарников, он дошел до угла дома и выбрался на аллею.
Уверенность покинула его, когда он вошел в беседку, с высоты которой обозревалась светлеющая поверхность моря, деревянный пирс и готовая осторожно спорхнуть с него фигурка Аши. Он спросил себя, зачем это делает, и понял, что все это не имеет ровным счетом никакого смысла.
Со стороны моря донесся тихий всплеск. Аша исчезла где-то за пирсом. Он еще постоял немного, потоптавшись в нерешительности, и повернул обратно к коттеджу.
Окно находилось слишком высоко для того, чтобы вернуться тем же путем, и он пошел в обход, через террасу. Там ему повстречался Чан, который нес в руке канистру с лейкой, наполненную удобряющим раствором для полива цветов.
— Утренняя прогулка, сэр? — осведомился тот совершенно бесстрастным тоном.
— Вот именно.
Чан смотрел вдаль, в ту сторону, откуда появился Максим. Мог ли он в этот момент видеть Ашу? Максим хотел оглянуться, чтобы это проверить, но не посмел.
Кажется, Чан ничего не заметил. Или только сделал вид?
Президент, казалось, только тем и был озабочен, что искал возможность где-нибудь накаверзничать. То он забирался на деревья и сбрасывал вниз неспелые фрукты, которые Чану приходилось потом подбирать, расхаживая с корзиной по саду. То всякий раз, когда Чан собирался куда-то ехать, влезал в машину, и начинал оглушительно визжать, когда его оттуда вытаскивали. На вопрос, почему дядюшка назвал его Президентом, тот как-то ответил: «Если сиреневая обезьяна именует себя президентом, тогда почему же нельзя бурой?».