Сорок уроков русского. Книга 1
Шрифт:
«Что же такое упомянутый священный список персидской Авесты?» — спросите вы.
Но это уже другой урок, а сейчас домашнее задание, предлагаю тщательно проработать миф о плавании аргонавтов, выписать имена всех 29 участников похода в столбик (тех, что упоминаются во всех списках) и посмотреть, что сложится из первых букв. Вам это ничто не напоминает?
Бог. Урок второй
Наши предки были потому сдержанны и немногословны, что обращались со словом бережно, относились к нему трепетно, а если озвучивали его вещий смысл, излагали на пергаменте или бумаге, то непременно уставным письмом. Полуустав и скоропись появились одновременно с увеличением нашей многословности, болтливости,
Основными хранителями богатства красок, светотеней и оттенков слова являются не те редкие письменные источники, дошедшие до нас и много раз исправленные, переписанные в угоду «текущему моменту», или вовсе зачастую спорные, а, как ни странно, огромное количество наречий. Язык в них содержится, будто те яйца: каждое слово — в своей корзине. И побить их все никогда и никому не удастся. В этом многообразии — его сила, его великость и могущество. Ученые-языковеды долго считали количество слов в русском языке, называли цифры то в миллион, то в полтора и, наконец, сбившись со счета, сделали заключение, что количество — это неисчислимо. И опять из-за бесконечных интерпретаций и вариантов в наречиях.
Этимология слова «наречие» так же проста и понятна из-за говорящего корня «речь»: это содержание, наполнение сосуда, именуемого Даром Речи, это его составляющая, поэтому каждый говор, диалект нельзя рассматривать как отдельный язык. В обилии наречий заключается суть самосохранения славянского и, в том числе, русского языка. Что бы с ним ни вытворяли, какими бы сумасшедшими заимствованиями и аббревиатурами ни насыщали, руководствуясь текущим временем, модой, идеологией; какие бы мошеннические подмены ни совершали, Дар Речи останется практически неуязвимым. Несколько замутится его надстройка — общеупотребительный разговорный (который теперь еще стал и «литературным»!), но и она в скором времени отстоится, войдет в русло, как весенняя вода. А вода, как известно, угловатый камень в валун обкатает и потом перетрет в песок...
Наречий множество, однако при этом язык один, который можно условно назвать общеславянским, и его разделение искусственно и преступно. Происходит это в угоду очередному «текущему политическому моменту», когда делят имущество, совместно нажитое барахло, далекое от Дара Божьего, когда в угоду политике и экономике пытаются разорвать узы братских народов, развести их по своим зонам влияния. В последние века «благодаря» этому дележу растащили на три дома даже одно, великорусское, наречие, и в результате появились русский, украинский и белорусский языки. На самом деле это триединое наречие восточных славян, органично вписанное в сокровищницу Дара Речи, где хранятся нижегородское, польское, вологодское, чешское, македонское, вятское, словацкое, рязанское и прочие наречия. Присваивая какому-либо наречию статус отдельного языка, мы таким образом не только разобщаемся как единый этнос, но и сами себя вводим в заблуждение, особенно касаемо общей истории славянства в раннем периоде. Что произойдет, если мы начнем выковыривать «свои» камни из фундамента, на котором выстроено наше общее здание?
Немецкая лингвистика и технологичная европейская мысль разодрали язык, вставив нам в уста и головы еще одно импортное словечко — диалекты. А еще подогрели наше самолюбие, бросив клич: кто главней? Мол, возитесь, тузите друг друга, выясняйте, чей язык лежит в основе! А всякий искусственно разодранный язык утрачивает объединительное, связующее начало, исконно заложенное в Дар Божий, мало того, резко снижает его образовательный потенциал. Вот мы и начинаем делить священную добычу, как шкуру неубитого медведя, споря, кто и у кого заимствовал. В славянском языке никогда не было, нет и быть не может «внутренних» заимствований; наречия проникают, переливаются друг в друга, взаимообразно подпитываются и, несмотря на разные корзинки, хранятся в едином сосуде Дара Речи, имея единую корневую основу.
А умысел в подобных деяниях все тот же, старый, известный и чисто политический, — разделяй и властвуй...
Но, невзирая ни на что, наш высочайший Дар продолжает жить сам по себе, и если мы произносим Б о г, Боже, Бозе, то великолепно понимаем, о чем речь, без всякого перевода.
На своих уроках я буду использовать термин «русский язык» лишь по той причине, что русское наречие, доставшееся нам в наследство от племен с названием Русь, оказалось доминирующим среди иных наречий, получило широкое распространение и более понятно современному человеку. Как бы меня ни грела горделивая мысль о собственной национальной принадлежности, я отчетливо понимаю, что язык, на котором думаю, говорю и пишу, родился и возрос из единого славянского корня и до сей поры связан с ним единой кровеносной системой. Дар Речи не обманешь: название национальности «русский» единственное среди всех иных названий звучит как имя прилагательное и отвечает сразу на два вопроса: Кто? и Какой? Кроме того, еще недавно в языковом ходу было слово «обрусевший», применительное к любой национальности. Обрусевшие немцы, к примеру, подвергнувшись истерии «национальной свободы и возрождения» начала девяностых, бросились на свою германскую прародину и только там обнаружили, что они — русские до мозга костей, не способны жить ни в каком ином этническом пространстве и что от немецкого у них остались одни лишь фамилии. Не зря говорят: «Русский — это не национальность, это судьба». Можно еще добавить: это характер, образ мышления и поведения, выработанные благодаря образовательности Дара Речи. Это он, Дар, творит наш образ.
Однако вернемся к теме урока.
«Бог» в общеславянском контексте и, в частности, в русском языке — такое же говорящее за себя слово, особенно в форме «Боже». Бо же — это огонь. Бо в данном случае указание, «это, он», как в «Слове...» указание: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити...». Буквы Ж, 3, Г — знаки огня и огненного света, поэтому они непременно будут в словах, где подразумевается огненное начало — жизнь, жрец, жар, зной, зга (искра), заря, гореть, гарь, гневаться. Точно так же огненная составляющая заложена в говорящем слове князь — княже — княгиня: все три знака повторяются в разных формах, поскольку изначально княже, буквально: «... ко мне несущий огонь», то есть не добытчик, а хранитель, содержатель огня. Его бог — Сварог и сыновья — огни- сварожичи. Сам знак Ж четко сохранил в начертании руническое прошлое и внешне выглядит, как костер.
И опять слово «бог» напрямую связано со словом и на сей раз вовсе не в библейском тексте, который лишь калькировал существующее положение вещей. Вчитайтесь в слово «православие». В данном случае «слава» — это совсем не восхваление, как кажется на первый взгляд, а все то же слово, священная добыча, а право — бог, вседержитель, небесное покровительство, правь, из той самой цепи триединства мира — правь- явь-навь. Если дословно, то священная добыча, ниспосланная (данная, удачная) правью. И это уже не перевод Пятикнижия Моисея — исконно славянское словообразование, которое погружает нас в глубину многих тысячелетий. В классической литературе мы часто встречаем выражение «право слово», со смыслом «верное, честное, истинное слово». Но, скажете вы, православие вроде бы увязано с христианством. Неужели столь древние верования (языческие, поганые) так прочно сплелись с относительно молодой и ортодоксальной верой?
Связь с ветхим православием довольно опосредованная и возникла ввиду слепого использования этого словосочетания. Да и то еще до XV века христианство на Руси называлось правоверным, как сейчас себя называют мусульмане. Святые отцы применили тут слово право в одном смысле, чтобы подчеркнуть, что их вера — правильная, верная, правдивая, напрочь исключив все иные значения. Точно так же впоследствии было использовано слово «православие». Если хотите, это обыкновенная средневековая подмена понятий. Христианство не сращивалось с древними богами и верами, если не считать митраизма, оказавшего сильнейшее влияние; оно, не имеющее собственного оригинального учения, жило исключительно благодаря Новому Завету, опиралось на Ветхий и зиждилось на святоотеческом учении (сочинения Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, Иоанна Богослова и прочих). Однако, существуя на русской почве, оно естественным образом насыщалось более древней и вовсе не христианской символикой, обрастало словами, праздниками, обычаями — короче, происходил процесс своеобразной ферментации, трансформирующей все еще живые местные традиции. Невозможно выйти сухим из воды или быть у воды и не напиться.