Сороковник. Книга 3
Шрифт:
— Уже легче, — сообщает буднично. — Это я уже помню, Симеон рассказывал про такие заготовки. Это я могу… Только вот что, госпожа Ива, — придётся тебе отойти. Я ведь мощность-то пока не научился рассчитывать, боюсь задеть.
Знакомая картина. Я вот тоже недавно не рассчитала, и пришлось некоему гаремному садику обзавестись внеплановой коллекцией мраморных статуй, ненадолго, правда. С беспокойством гляжу на компаньона.
— Только постарайся без магии на крови. С нею нам пока лучше не связываться. — Он хлопает ресницами, растеряв весь героизм, видать, тем и собирался заняться. — И береги силы. Надо ведь не только доделать — его ещё открыть нужно. От меня в этом деле толку мало, так что на тебя вся надежда.
Есть у меня опасения, что расслышал он толком лишь последние слова. Потому что плечи свои худенькие расправляет ещё шире, брови супит намеренно серьёзно и жестом напоминает мне отойти куда подальше. Нет, видали вы его? Ещё неделю назад птенец неоперившийся был, а нынче — орёл, орёл. Не перемудрил бы с заклинаниями, а то ведь случись что — мне и на помощь позвать некого. Но приходится уступить, ведь, несмотря на юный возраст, мой спутник в профессиональном плане подкован куда лучше, я тычусь наугад, а его — обучали, и не один год, и если уж он просит не путаться под ногами — на то есть веские причины. Скрепя сердце, возвращаюсь на площадь. Буду ждать здесь.
«Донна Ива!» — неожиданно окликает меня невидимый охранник. «Настоятельно прошу продвинуться ещё на несколько шагов вперёд. Не стойте меж двух порталов, это чревато».
«Чревато чем?» — отвечаю так же мысленно, дабы не отвлечь Рорика. Хоть я и на порядочном расстоянии, но в ночи любой звук далеко разносится, и кто знает, чем может обернуться прерванный ритуал или заклятье. Послушно обхожу зависший в воздухе сияющий бублик.
«Хорошо. Вы стояли на линии огня, донна. У вашего друга на вооружении достаточно мощный артефакт, и при этом — синдром хронического невезения. В подобных условиях может ожить даже неработающий портал. Последствия непредсказуемы».
Да? С тревогой поглядываю на Рорика. И в тот же момент меня накрывает сфера защиты, какого-то незнакомого вида, дымчатая, такой ко мне ещё не применяли.
«Я же ничего не вижу!» — пытаюсь возмутиться. «Как я узнаю, что там происходит?»
«Придётся потерпеть, донна», — следует лаконичный ответ. В досаде хлопаю ладонью по вполне материальной сфере — и отшибаю руку. Нет, в самом деле, не видно ни зги, оболочка какая-то слоистая, в каждом слое — туманные завихрения, и ведь постоянно двигаются, наползают друг на дружку, искажая и без того туманный обзор. Только приблизив лицо вплотную к полупрозрачной поверхности, я кое-как могу разглядеть, что происходит снаружи. Где-то там, в отдалении, Рорик размечает в воздухе светящимися штрихами место, куда должен встать непослушный портал. И без того щуплый, мой напарник отсюда кажется невероятно маленьким, словно я смотрю в бинокль с уменьшающей стороны.
«Послушайте», — нерешительно оборачиваюсь. Где он есть, этот настырный тип, тоже под каким-то колпаком? Или пренебрегает опасностью, а меня только подстраховывает? «Если вы меня так замуровали — значит, чувствуете что-то неладное? А на Рорика такую защиту установить можно?»
«Мы в ответе только за вашу безопасность, донна. К тому же, магическая защита исказит его заклинания, а это тоже может быть… чревато. Если он пострадает — мы поможем, но ровно настолько, чтобы не подставить вас».
Больше телохранитель не даёт о себе знать, как я не возмущаюсь. Остаётся только в бессилии наблюдать, как на размытом фоне северного сияния нескладная фигура потрясает посохом, выделывает какие-то пассы. Один раз, другой, третий… Что-то идёт не так. А я — словно в камере. Ну, дон, ну, удружил со своей заботой!
Стой, стой, остынь, Ваня, окликает внутренний голос. Дон-то, между прочим, не тебя одну бережёт… Мне словно ведро холодной воды выливают за шиворот. Я осторожно кладу ладонь на живот.
Простите, малыши. Простите вашу бестолковую мать, которая ещё не привыкла, что ей теперь надо быть осторожней. Всё правильно делают эти ребята, а я… просто истерю. Надо успокоиться.
Не успеваю завершить мысль, как старый портал вспухает и взрывается. Инстинктивно я зажмуриваюсь и прикрываю лицо руками, сердце так и ухает в пятки: сейчас шарахнет взрывной волной — и всё, конец! Ничего не происходит. Стены моей камеры даже не дрогнули. А Рорик? Что он сотворил? Что с ним? Снова прилипаю к стене защитной сферы, что уже потемнела, как закопченное стекло, как светофильтр. Снопы пламени бьют из воскресшего портала как из огнемёта, прямой наводкой в новый портал, разгорающийся там, куда и задумал переместить его обережник. Неужели получилось?
На миг я забываю обо всём, настолько это зрелище завораживает. Словно рождается звезда. Окрас её постепенно меняется, и вот уже белый карлик наливается ультрафиолетом, обрастает бирюзовой кроной, выкидывает в пространство протуберанцы. Разинутый синий зев жадно высасывает последние крохи из донорского портала, выжимает досуха, пока тот, наконец, не истончается в нитку, рассыпается тощими искрами и умирает, на сей раз — окончательно.
Я рвусь вперёд, как только защитная сфера пропадает. Бог с ним, с порталом, где Рорик? Уцелел ли в этаком аду? Лишь бы жив, твержу себе, лишь бы жив. И задыхаюсь на бегу от печного жара, от которого моментально начинает гореть лицо и шея, и кисти рук, они ж открыты… Где же мой обережник? Где?
И нахожу его только по стону. Его отбросило к ограде ближайшего дома и только чудом не нанизало на острия низкой решётки. Должно быть, он влетел в каменный столб, под который так и сполз. В ужасе опускаюсь перед ним на колени. Он лежит, уткнувшись лицом в тротуар, от рыжей шевелюры осталась какая-то короста, от балахона — почерневшие клочья, сквозь которые проглядывает обожжённая плоть и уже сочится сукровица от лопнувшей кожи. Мне страшно к нему прикоснуться не только из-за этого: а вдруг у него переломы от удара, а я его сейчас поверну, смещу что-нибудь, и обломки вопьются в сердце, лёгкие? Ведь так бывает, я читала. Стиснув зубы, трогаю за плечо…
— В сторону, донна, — пресекает мои попытки суровый голос. С двух сторон над обережником склоняются тёмные фигуры и как-то слаженно, синхронными движениями поворачивают на спину. И я чуть не кричу, увидав обгоревшее безбровое лицо и струйку крови, стекающую из угла рта.
Спёкшие губы вдруг размыкаются.
— И-ва, — с трудом выталкивает он из себя. Глаза закрыты, но он чувствует, что я рядом. — И-ва. Отк-рой. Не… ус-пел…
Мужские пальцы слегка пережимают ему сонную артерию. Он затихает, так и не увидев своего личного портала, а тот, кто подарил ему милосердное беспамятство, выпрямляется. Он возвышается надо мной, как скала, но, несмотря на то, что стоит ко мне вплотную, я вижу его как в мареве, могу разглядеть только, что он высок, силён, затянут в чёрное… но даже лица не разберу.