Соседи по квартире
Шрифт:
И тут есть кое-что еще… Я словно цепляюсь за собственный гнев, потому что никогда раньше его не ощущала. И не знала, до чего же хорошо испытывать эту ярость. Какой сильной она меня делает. Все время, пока со мной в квартире жил Келвин, у меня было чувство, будто я совершенно его не заслуживаю — ни в жизни, ни в постели. Поэтому гнев — мой новый лучший друг, который говорит, что я заслуживаю каждую секунду счастья, наполнявшего мои будни вплоть до этой идиотской ссоры.
Я протискиваюсь сквозь толпу к поездам, выхожу и захожу на разных станциях, слушаю
Но ни на одной станции нью-йоркского метро никого похожего нет. Всю свою жизнь я слушаю музыку и сейчас осознаю, что подобных Келвину не существует на свете. Кажется, я знала это всегда.
Келвин прав, что, будучи незнакомцами, мы были как бы равны. А теперь… видимо, придется признать, что это не так, поскольку у меня появились чувства раньше, чем у него?
Или дело в том, что у меня чувства есть, а у него по отношению ко мне их вовсе нет? Не это ли ответ на мой вопрос: не игра ли все это для Келвина? Может, заниматься со мной сексом каждый день — его способ делать меня слабой, держать в комфорте, а миграционную службу на расстоянии?
Выйдя в город, я покупаю кофе и в течение нескольких часов просто гуляю, пройдя суммарно несколько километров. К моменту, когда от голода начинает урчать в животе, я понимаю, что забыла дома часы и телефон, и понятия не имею, который сейчас час. Мысль, что со мной никто не сможет связаться, кружит голову. Уверена, Келвин успешно поднял свою ворчливую задницу с дивана и поел. Позже он отправится в театр; я же появляться там сегодня не собираюсь. Вопреки расхожей фразе, футболки все-таки продадут себя сами.
***
В пять часов вечера я без предупреждения заявляюсь к Джеффу, зная, что Роберта дома уже не будет. Впервые в жизни я чувствую себя предательницей моего обожаемого Боберта, поскольку хочу избежать с ним встречи. Даже когда вышла замуж, ничего Роберту не сказав, я не чувствовала себя подобным образом, ведь делала это исходя из его интересов тоже. Сейчас Роберт со мной в этом согласен. Он считает Келвина чуть ли не божеством, поэтому мне не хочется увидеть, как он встанет не на мою сторону.
К счастью, насчет Джеффа мне беспокоиться не нужно.
Мой дядя открывает дверь, одетый в офисный костюм, со стопкой писем в руках, и удивленно на меня смотрит.
— Вот это да! Привет.
— Ты только что пришел домой?
Сделав шаг назад, он жестом зовет меня войти.
— Ага. А ты разве сегодня не работаешь?
В прихожей меня тут же успокаивает знакомый запах сандала.
— Я позвоню Брайану и возьму выходной. Можно воспользоваться твоим телефоном?
— Конечно, — прислонившись к стене, Джефф наблюдает, как я снимаю телефонную трубку на кухне. — Видимо, поэтому ты не ответила на мои смс.
Я тут же начинаю паниковать по поводу собеседования.
— О черт. Что-то слу…
— Ничего страшного, —
— Он тебе звонил?
Ну что ж. Хоть какая-то реакция. Мой гнев постепенно затихает. Хмуро посмотрев на Джеффа и подняв указательный палец, чтобы он подождал минутку, я набираю номер Брайана. Хвала небесам — меня перенаправляет на голосовую почту.
— Брайан, это Холлэнд. Я не могу прийти сегодня. Если тебе что-нибудь понадобится, звони Роберту с Джеффом домой, — повесив трубку, я тут же обнимаю Джеффа.
— Насколько я понимаю, у молодоженов не все гладко? — поцеловав меня в макушку, интересуется он.
— Да, — прижавшись лицом к его груди, тихо отвечаю я.
— Брак — это непросто, — замечает дядя.
— А фиктивный брак еще сложнее.
— Давай я переоденусь, и мы поговорим? — с сочувствием покивав, предлагает он.
Пока он надевает штаны университета Айовы и футболку с логотипом «Янкиз», я завариваю чай, после чего мы устраиваемся на огромном мягком диване. Поджав одну ногу под себя, Джефф поворачивается ко мне лицом. Свет единственной зажженной в комнате лампы подчеркивает усталость на его лице. Мой дядя всегда был бодрым и подтянутым, но впервые в жизни я замечаю, что он стареет, и в груди становится больно.
— Ну ладно, — начинает Джефф. — Рассказывай.
Чтобы собраться с силами, я делаю глубокий вдох. Смысла в долгих предисловиях нет.
— У нас с Келвином очень хорошие отношения. То есть мы… на самом деле вместе.
Мой дядя издает притворно возмущенный смешок.
— О нет! Это что, все мужья крутят шашни со своими женами? — подавшись вперед, он шепотом добавляет: — Мы подозревали.
Закатив глаза, я демонстративно игнорирую его поддразнивающий тон.
— Вчера вечером нас обступила толпа, и это был какой-то нереальный момент. А после него случился другой, очень интенсивный и важный, который ощущался простым и глубоким одновременно и когда я почувствовала, что мы одна команда, единое целое. Я защитила Келвина, а он был мне очень благодарен. Это было словно…
— Любовь, — заканчивает за меня Джефф с вопросительной интонацией в голосе.
— Да… Но потом мы встретились с Лулу… — Джефф издает стон, понимая, к чему идет мое повествование. — Она напилась, впрочем, как обычно, и рассказала Келвину, что я за ним следила.
Прищурившись, Джефф говорит более низким голосом — как и всегда, когда готов взять меня под крыло и защитить:
— Но он ведь тебе нравился. И понятно, почему — отчасти из-за своего таланта.
— Да, но Лулу вывернула все так, что я выглядела чокнутой сталкершей. Она рассказала, каким именем я называла Келвина, как часто приходила его слушать и что знала его график. Лулу не просто по-мудацки себя повела, а разрушила важный момент, момент некоего сближения, который произошел у нас с Келвином. И теперь мы как будто снова незнакомцы.