Соседи по планете: Птицы
Шрифт:
Конечно, сочинения Плиния были малодоступны его современникам — их могли читать лишь очень богатые люди. Но последующие поколения ученых очень обязаны Плинию. И не только тем, что благодаря его книгам люди многое узнали. Плиний популяризировал науку, давал пищу для размышлений, материалы для проверки, а это приводило к новым открытиям, наконец, он просто умел увлечь читателей. Последующие поколения натуралистов выправили ошибки Плиния. Но смогли это сделать, лишь став натуралистами. А многие стали натуралистами именно благодаря ему.
Во времена Аристотеля и Плиния, да и много веков после них, биологические науки не имели сколько-нибудь серьезного практического значения. Зато имели огромное значение для воспитания мировоззрения. Стремление проникнуть в тайны природы всегда, во все времена было делом опасным, а особенно —
Конечно, ученые, мыслители были — их не могло не быть. Но их талант использовался для восхваления бога, для пропаганды божественных идей, для поисков доказательств «семи дней творения». Безусловно, кое-какие факты о животных, в частности о птицах, продолжали так или иначе накапливаться. Но знали о них лишь немногие. Зато широко были распространены «научные» книги, называвшиеся «Физиологами» и «Бестиариями».
Тут имелось все — выдержки из сочинений Аристотеля (у Аристотеля бралось, естественно, лишь то, что было выгодно составителям), Плиния, из трудов других античных и средневековых авторов. Но все это имело одну цель: поразить воображение читателя сверхъестественным, чудесным, исходящим только от бога и подвластным только ему. Надо отдать должное составителям этих книг — им пришла прекрасная идея: «Физиолог» был занимательным чтением и укреплял веру во всемогущество божье! И читатели «Физиолога» верили, что существует птица феникс, которая живет больше тысячи лет, потому что «не прикоснулась к древу познания», а, умерев, возрождается снова, верили, что орел молодеет после того, как погружается в источник, что утки, которые сначала висят на деревьях, склоненных над водой, потом падают в воду и остаются там навсегда, потому что выход на берег для них — смерть. (Это символизировало людей, не принявших крещение водой.)
Кстати, вообще легенды о птицах, вырастающих из дерева, точнее, из его плодов были очень распространены. В другом издании книги, подобной «Физиологу», рассказывается о гусях, растущих в Великобритании на деревьях. Кто придумал эту легенду — неизвестно, очень возможно, что какие-то монахи. Во всяком случае, они очень активно использовали ее: раз птицы рождаются на дереве, значит, они постные, а раз постные — их можно есть в любой день. Потребовался специальный декрет папы римского, чтобы заставить монахов считать гусей скоромной пищей. Легенда о растущих на деревьях гусях долго жила. Даже такой выдающийся естествоиспытатель XVI века, как Конрад Геснер, верил в нее. Что же говорить об ученых средневековья? Но если кто-то и сомневался в ней, молчали — не хотели спорить с церковью, боялись идти против нее. Они знали: церковь сильна и жестока. Примеров тому было множество — тюрьмы, костры, инквизиция с ее пытками. Даже занятие «чистой наукой» считалось делом богохульным и подвергалось преследованиям. Даже трон и королевская корона не всегда спасали от гнева церкви. Так произошло с германским императором Фридрихом II (1194–1250). Он слыл вольнодумцем, к тому же был страстный натуралист. Этому вольнодумцу зоология обязана многим — и распространением биологических знаний, и пропагандой биологических идей. При нем европейцы познакомились с некоторыми животными, которых Фридрих вывез из Африки. А главное, сам Фридрих был автором очень интересного труда по орнитологии.
В те времена, как, впрочем, и много раньше и много позже, была широко распространена соколиная охота. Охотился с соколами, естественно, и Фридрих. Однако не просто охотился. Из сочинений короля-натуралиста видно, что интересовали его и повадки хищных птиц, и их анатомия, и механика полета. Для того времени книга Фридриха 11 была явлением очень значительным.
Но даже Фридрих, который осмелился говорить, «что надо верить только в то, что доказано по законам вещей и естественного разума», не смог при всем своем могуществе противостоять церковникам и, в общем-то, пал под натиском церкви. Чего же требовать от ученых того времени?
Однако если в науке тогда наблюдался застой, то это вовсе не значило, что зоологические знания не накапливались. Да, мы не можем назвать сколько-нибудь выдающийся труд эпохи средневековья, где были достаточно полные и достоверные сведения о птицах. Но можем обратиться
Можно привести еще немало фактов того, что в народе копились знания, которые так или иначе вошли потом в зоологическую науку. И очень возможно, что без этих знаний не появился бы в эпоху Возрождения великий ученый того времени Конрад Геснер.
Автор уникальной зоологической энциклопедии, К. Геснер, конечно, тоже не избежал ошибок своего времени. Мы уже говорили об этом. Мало того, Геснер даже усугубил, то есть как бы узаконил, ошибки и легенды, существовавшие ранее. Например, о легендарных гусях он пишет уже более подробно, называя их «Бернакальскими гусями», и со слов некоего Геральдуса рассказывает о них. Этот гусь, оказывается, вырастает на обломках сосны, носящейся по морским волнам. Сначала будущие гуси похожи на капельки смолы. Потом вырастают, прикрепляются клювами к сосне и «выделяют», ради безопасности, твердую скорлупу. Там, в этой скорлупе, они растут, оперяются и, наконец, отваливаются от дерева и начинают плавать.
Другой образец творчества Геснера: «В аисте нас удивляет его природный ум и благоразумие, чувство справедливости и благодарности, умеренность и естественное его расположение к другим птицам».
Однако далеко не все у Геснера состоит из подобных описаний. В книге есть и точные факты, особенно ценны они потому, что рассказывает Геснер не только о хорошо уже знакомых птицах, но и о попугаях, страусах и других экзотических птицах, которых в Европе тогда знали очень мало.
Геснер впервые после Плиния создал зоологическую энциклопедию, жившую много лет. И еще: значение его труда не исчерпывается собранными фактами — огромная заслуга его и в том, что он писал для широкой публики. Геснер стремился пробудить в своих читателях «вкус к Аристотелю-натуралисту, дать более или менее точное представление об общем облике и строении различных животных, отграничить установленные об их жизни и нравах факты от циркулирующих среди публики басен и предрассудков», писал профессор В. В. Лункевич. А то, что Геснеру не всегда удавалось это сделать, — не его вина, это дань времени.
Современник Геснера итальянский натуралист Улис Альдрованди (1522–1605), тоже в какой-то степени занимавшийся птицами (он, например, описал отсутствующих у Геснера птиц-носорогов, перцеяда, райскую птицу, дал рисунки и описания скелетов некоторых птиц, описал мускулатуру птиц), был фактически последним энциклопедистом: в это время уже появляются специалисты в отдельных областях зоологии, и в частности в орнитологии.
Одним из первых в мире орнитологов был французский натуралист Пьер Белон (1518–1564) — автор «Естественной истории птиц». Он много путешествовал и наблюдал за птицами в природе. Поэтому он достаточно достоверно рассказывает в своей книге о поведении птиц. Белон занимался анатомией — вскрыл более 200 видов пернатых и дал достаточно полное для своего времени описание их строения. Он говорит и об инстинктах и о размножении, отдельные виды он разделяет на хищных, водоплавающих, певчих, куриных, береговых и так далее — иными словами, пытается их некоторым образом классифицировать или систематизировать.
Геснер располагал материал по алфавитному принципу: он считал, что в систематике царит такая путаница, что лучше пока ничего не трогать. Геснер был прав, хотя Белон уже имел о систематике достаточно верное представление. И не случайно в эти времена (как и в более ранние и в более поздние) зоологи, наряду с описанием самих птиц, с изучением их жизни и анатомического строения, искали возможность систематизировать их. (Конечно, поиски системы относились не только к птицам, а вообще ко всем животным, но нас сейчас интересуют только птицы, и говорить мы будем только о них.)