Сошедшие с небес (сборник)
Шрифт:
Снег продолжает падать. Я чувствую его замысел, и мне кажется, что если прикрыть глаза, я различу таящиеся в нем цвета. Он бьется в дверь, точно крылья — иногда крылья бабочек, иногда нечто более тяжелое и злое, и этот звук в равной степени наполняет меня страхом и желанием быть рядом с Амели.
Наверное, я выйду наружу. Может быть, присяду где-нибудь. И, возможно, увижу отблеск золотых прядей, прежде чем тьма накроет меня.
Марк Сэмюэлс
НЕФИЛИМЫ
МАРК СЭМЮЭЛС — автор четырех сборников рассказов: The White Hands and Other Weird Tales (Tartarus Press, 2003 г.), Шаек Altars (Rainfall Books, 2003 г.),
Будильник прозвонил в 7.30 утра, и он проснулся. В последовавшие за этим часы он понятия не имел, кто он, где он и что вообще значит бодрствовать. Пот покрывал его тело, он лежал и глядел в потолок, исследуя трещины и облупившуюся краску, точно составляя карту неизвестной земли.
Он не помнил, как двигаться, и для него было потрясением, когда его нога невольно дернулась. Затем он начал оглядывать комнату, с благоговением созерцая незнакомые предметы. Но проходили часы, и он все больше отдалялся от сна, парализовавшего его мыслительные процессы, и начал обретать некую ясность сознания.
Он попытался заговорить и выдавил слова:
— Я Грегори Майерс. Я Грегори Майерс.
Затем он перекатился на край постели и сел, глубоко дыша. Посмотрел на часы. Было два часа дня. Привычное ощущение жизни быстро возвращалось к нему.
Наконец он встал, накинул халат и пошел в ванную комнату. Заглянув в зеркало, он ощутил немое изумление и ужас. Его волосы стали белыми. Его кожа сделалась мертвенно-бледной. Он был похож на альбиноса.
— Извините, но прием у врача на сегодня полностью расписан, — сказала регистраторша, не поднимая взгляда.
— Это срочный случай… я должен попасть к нему, и без этого я не уйду, — возразил Майерс дрожащим от волнения голосом.
— В чем срочность? — настаивала она, одновременно перебирая учетные карточки пациентов.
— Посмотрите же на меня! — воскликнул он.
Она записала его в самое начало очереди.
— Что ж, — сказал врач, осмотрев Майерса, — я и вправду не знаю, что сказать. Очевидно, вам нужно показаться специалисту.
— Это как-то связано со сном, о котором я рассказал вам? — спросил Майерс.
— Возможно, хотя идея о том, что от предельного страха человек может поседеть, оказалась ложной, вы же понимаете. Это бабкины сказки.
— Значит, вы не думаете, что это навсегда?
— Не знаю. Честно говоря, надеюсь, что нет. Но ваш случай — беспрецедентный в моей практике. Я думаю, вам определенно следует…
Но Майерс уже не слушал его. Он должен был немедленно посетить другое место.
Любимый католический храм Майерса был огромным готическим зданием на северной стороне Стэмфорд-Хилл. Он находился всего в одной автобусной остановке от квартиры Майерса в Сток Ньюингтоне и был достаточно велик, чтобы любой прихожанин мог сохранять анонимность. Майерс посещал мессу всего четыре-пять раз в год. Он не был совсем уж неверующим, поскольку привлекательные черты веры крепко владели его воображением, но не был и набожным. На исповеди он неизменно каялся в том, что не ходит на мессу регулярно. Но временами, когда жизнь подавляла его чем-либо, он инстинктивно бросался в церковь и часами мог молиться в одном из приделов храма.
Несколько кающихся терпеливо сидели, ожидая своей очереди на исповедь. По большей части это были пожилые женщины, возможно, ирландки, как предположил Майерс. Они, словно в унисон, перебирали между большими и указательными пальцами бусины четок.
Майерс дождался своей очереди и исповедался — быстро, но с искренним покаянием, как это было в первый раз, много лет назад. У него было такое чувство, словно эта исповедь — последняя для него. Получив отпущение и епитимью, он спросил у священника совета относительно своего сна и его ужасных последствий. Его пугала эта великая черная пустота. Где же Бог? — гадал он.
Священник сочувственно выслушал и сказал, что Майерс, возможно, заблудился в собственном разуме, потерялся во снах, и Бог ждал, пока он освободится от уз греха.
Вернувшись домой, Майерс нашел на автоответчике телефона сообщение от своего работодателя, перезвонил ему — перед самым закрытием офиса — и попытался объяснить ситуацию, пообещав выйти на работу через несколько дней.
В эту ночь Майерс решил не спать — так велик был его ужас перед сновидением Крепкий кофе подбодрил его, и в четыре часа утра оказалось, что хочется есть. Усталость была меньшим неудобством. Мысль о падении обратно в черную пустоту мучила его куда больше, чем чувство изнеможения. Но Майерс обнаружил, что, если ослабить бдительность, глаза начинают закрываться, а сознание пытается ускользнуть прочь. Перед ним распахнулась бездна, и он резко очнулся с криком ужаса.
На рассвете, дрожа от холода, он невидяще смотрел вдаль.
К четвертой бессонной ночи он ощущал постоянную усталость и почти не мог ни на чем сосредоточиться. Но по мере того как тело его слабело, страх перед сном только возрастал. Он чувствовал себя как человек, которого волокут все ближе и ближе к краю пропасти, движение неостановимо, а расселина впереди зияет все отчетливее.
Он смотрел на свое отражение в зеркале, только чтобы убедиться, что дальнейших изменений не происходит. Стоял в ванной, наклонившись над раковиной и уставив пристальный взор в стекло. До преображения его лицо было почти незапоминающимся: поредевшие волосы, водянистые глаза, невыразительно глядящие на мир из-за очков без оправы. Слабый подбородок, который постоянно казался небритым примерно сутки. Майерс провел пальцами по побелевшей щетине и подумал, что теперь она менее заметна из-за отсутствия пигментации.
До изменения его лицо было обычным, непримечательным. Но теперь его кожа приняла цвет молока Люди оглядывались на него.
Пока он изучал свои черты, его лицо на миг словно бы сделалось нематериальным — как будто оно было не настоящим, а просто полузабытым изображением.
Отвернув манжет рубашки, Майерс взглянул на часы. Самое время побриться перед тем, как идти на дневную воскресную мессу.
Он сидел и смотрел, как первые из причащающихся встают со своих мест и безмолвно идут к алтарю. Взгляд, его обежал церковь и остановился на гипсовой статуе Богоматери в окружении десятков свечей. Тени метались по обращенному вверх лицу статуи и по сложенным в молитвенном жесте ладоням. Затем взгляд Майерса обратился на старый молитвенник, который он держал в руках. Открыв страницу, заложенную шелковой лентой, он прочел молитву святого Амвросия перед причастием: