Сошествие тьмы
Шрифт:
Нервное возбуждение, рождая обеспокоенность, нагнетало страх, а Лавелль не привык к этому чувству, и, в свою очередь, оно заставляло его нервничать еще больше.
Джек Доусон. Этот человек тревожил его. Скорее всего, он ошибся, дав ему время на размышление. Несомненно, эту передышку он использует с выгодой для себя.
"Если только он почувствует, что я хоть немного боюсь его, — думал Лавелль, — и узнает побольше о законах магии, тогда он поймет, в чем моя слабость".
Если Доусон догадается, что сам обладает необычной силой, если к тому же научится ею пользоваться, он может в один миг найти и остановить Лавелля.
Такие люди, как Доусон, необычайно редки, один на десятки тысяч. Они способны противостоять даже самому опытному Бокору и могут рассчитывать на победу. Если этот полицейский откроет собственную тайну, он придет за Лавеллем хорошо защищенным и опасным.
Как быть? Лавелль беспокойно рыскал по темному дому.
Может быть, нанести удар прямо сейчас? Убив детей Доусона этим же вечером, он нанесет ему несомненную психическую травму. Ведь полицейский очень любит своих детей. Став вдовцом, он уже оказался под бременем горя, а смерть Пенни и Дэйви окончательно сломит его. Если он не сойдет с ума, то работать по-прежнему долгое время не сможет. Во всяком случае, он отойдет от расследования на те несколько дней, которые уйдут на похороны детей. А эти несколько дней и нужны ему для очередного маневра.
Но может быть и по-другому. А что, если Доусон принадлежит к тому типу людей, кому горе придает силы? Если убийство детей подтолкнет его к более решительным поискам Лавелля?
Да, такая перспектива не из приятных.
Так ничего и не решив, Бокор, похожий на привидение, метался по темным комнатам.
В конце концов он решил посоветоваться с древними богами и положиться на их мудрость.
Лавелль прошел на кухню и включил там свет. Из буфета достал полную банку муки, освободил стол, поставил в центр его радиоприемник и с помощью муки нарисовал на столе один из сложных "веве", расположив рисунок вокруг радиоприемника. Затем он включил его.
Старая песня "Битлз" — "Элеонор Ригби".
Лавелль начал двигать шкалу настройки приемника и, миновав десяток станций, передававших различную музыку, нашел пустую частоту.
Тихий скрип и шипение наполнили кухню, напоминая далекий шум моря.
Лавелль взял еще одну пригоршню муки и аккуратно нарисовал небольшой простенький узор — уже на самом радиоприемнике.
Подошел к мойке, вымыл руки, затем направился к холодильнику и взял оттуда бутылку с кровью.
Это была кошачья кровь. Она использовалась в различных ритуалах. Раз в неделю, всегда в разных зоомагазинах, Лавелль покупал кошку. Или "брал на воспитание" в питомнике. Приносил домой, убивал, сливал кровь и пополнял свои запасы.
Вернувшись к столу, он сел перед приемником, опустил пальцы в бутылку с кровью и нарисовал ею специальные знаки — сначала на столе, затем на пластиковой шкале радиоприемника.
Затем произнес несколько молитв. Подождал, прислушался. Снова пропел молитвенные заклинания и уловил чуть заметное изменение в шипении на свободной частоте. Буквально секунду назад это был мертвый, ничего не значащий звук. И хотя по-прежнему он состоял из пощелкивания и скрипов, но они стали совсем иными. Звук ожил.
Что-то решило воспользоваться этой частотой.
Что-то из неизведанной дали.
Пристально глядя на приемник, но воспринимая только его очертания, Лавелль спросил:
— Кто здесь?
Никакого ответа.
— Кто здесь?
Раздался голос, наводящий на мысли о вековой пыли и останках мумий:
— Я жду.
Голос сухой бумаги, песка, голос бесконечных веков. Холодный, как звездная ночь. Коварный, шипящий и злой.
Это мог быть один из тысяч демонов или один из древних африканских богов. Или просто душа давно попавшего в ад человека. Определить, кто это, было невозможно, и Лавелль знал, что он не заставит говорящего назвать свое имя. Но, кто бы это ни был, он должен отвечать на вопросы Бокора.
— Я жду...
— Вы знаете о моих делах?
— Да-а-а.
— О делах, касающихся клана Карамацца?
— Да-а-а.
Если бы Господь наделил змей даром речи, должно быть, они говорили бы именно таким голосом.
— Вы знаете полицейского Джека Доусона?
— Да-а-а.
— Он попросит начальство, чтобы его отвели от этого дела?
— Никогда.
— Он будет лезть в дела магии?
— Да-а-а.
— Я предупредил его, чтобы он прекратил это.
— Он не прекратит.
На кухне вдруг стало очень холодно, воздух казался теперь вязким и густым.
— Что сделать, чтобы остановить Доусона?
— Ты знаешь.
— Объясните.
— Ты знаешь.
Лавелль нервно облизал губы, прокашлялся.
— Ты знаешь, — монотонно прошелестел голос.
Лавелль спросил:
— Я должен убить его детей сегодня вечером, не откладывая?
5
Ребекка, открыв дверь, сказала:
— Я почему-то подумала, что это именно ты.
Джек, стоявший у входа в дом, весь трясся.
— На улице снежная буря.
На Ребекке было синее платье и тапочки. Волосы полыхали медовым отливом. Она была восхитительна. Молча стояла и молча смотрела на него.
Джек продолжал:
— Да, это метель века. Может быть, это начало нового ледникового периода. Натуральный конец света. И я подумал, с кем бы лучше всего встретить этот конец света.
— И остановил свой выбор на мне?
— Не совсем так.
— Да?
— Я просто не знал, где можно найти Жаклин Биссе.
— Значит, я — номер второй?
— Я также не знал адреса Рэчел Уэлч.
— Выходит, я уже третья?
— Но, согласись, быть третьей из четырех миллиардов людей, живущих на Земле, не так-то и плохо.
Ребекка почти улыбнулась в ответ на эту реплику.
Джек спросил:
— Можно мне войти? Видишь, я уже снял ботинки, чтобы не запачкать твой прекрасный ковер. И потом, у меня отличные манеры — я, например, никогда не стану чесаться на глазах у всех.
Ребекка отошла в сторону.