Сошествие тьмы
Шрифт:
— Я имею в виду "необычно" в смысле "по-другому". Они старались бы проявить к нам особую доброту, потому что им было бы нас жалко. Ты думаешь, тетя Фэй стала бы так критиковать папу, знай она, что он ранен и лежит в больнице?
— Ну... нет. Я думаю, ты права. Даже тетя Фэй не стала бы так делать.
Они замолчали.
Пенни высоко взбила подушку и лежала, вслушиваясь в темноту.
Ничего не слышно. Только ветер за окном. Где-то далеко урчит снегоочиститель.
Пенни посмотрела в сторону окна — оттуда шел прямоугольник слабого, неясного свечения.
Гоблины придут через окно?
Или через дверь?
А может, вылезут из-за плинтуса? Возникнут в виде дыма, а затем материализуются, заполнив всю комнату? Так вроде поступают вампиры. Пенни видела их в старом фильме про Дракулу.
Может, они явятся из шкафа?
Девочка посмотрела в дальний угол комнаты, самый темный угол, где стоял шкаф. И не увидела там ничего, кроме черной темноты.
Может быть, позади шкафа существует волшебный невидимый ход, которым воспользуются гоблины?
Нет, это смешно! Хотя почему? И если история о гоблинах была достаточно смешной, то они-то сами есть. Она же их видела.
Дэйви задышал глубоко и ровно. Он заснул. Пенни позавидовала ему. Ей-то нельзя спать.
Время шло. Очень медленно.
Взгляд Пенни то и дело обегал темноту: окно... дверь... шкаф... окно... дверь... шкаф.
Она не знала, откуда появятся гоблины, но в том, что они обязательно появятся, не сомневалась.
13
Лавелль сидел в темной спальне своего дома. Вызванные им убийцы поднялись из ямы и исчезли в заснеженном ночном городе. Вскоре оба доусоновских отпрыска будут убиты, разорваны на куски и превращены в груды мертвечины.
Эта приятная мысль возбуждала его.
Ритуалы отняли у него все силы. Не физические, не умственные. Напротив, он чувствовал себя сильным, свежим, ко всему готовым. Истощены были силы Бокора, и настало время их пополнить. В данный момент он был Бокором лишь формально. Растратив столько магических сил, он стал обыкновенным человеком.
А ему не нравилось быть обыкновенным человеком.
Объятый темнотой, он мысленно воспарил вверх — сквозь потолок, сквозь крышу дома, сквозь морозный воздух — к потокам дьявольской энергии, носившимся над огромным городом. Он тщательно обходил потоки энергии добра, которые тоже циркулировали в ночи. Они не могли пополнить его энергетику.
Более того, даже представляли для него определенную опасность. Он припадал к самым темным и отвратительным из дьявольских потоков, пропуская их через себя и насыщаясь энергией зла.
Через несколько минут он словно родился заново. Теперь он уже не был простым человеком. Конечно, не Богом, но больше, гораздо больше, чем простым человеком.
Сегодняшней ночью он совершит еще один акт колдовства. Настало время смирить Джека Доусона. Наконец-то он покажет полицейскому, как велика мощь настоящего Бокора. Потом, когда его дети будут растерзаны на куски, этот человек поймет, насколько он был глуп, отвергая его предложение — предложение Бокора, и как немного надо было для того, чтобы спасти детей, — просто смирить свою гордость и отойти от расследования. Он поймет, что сам подписал им смертный приговор, и это потрясет его до глубины души.
14
Пенни подскочила в кровати и чуть было не закричала, чтобы позвать тетю Фэй.
Нечто, странный, противный звук. Нечеловеческий крик. Еле различимый, доносящийся откуда-то издалека. Может быть, из квартиры несколькими этажами ниже. Пенни показалось, что звук идет по системе отопления.
Она напряженно ждала.
Минута, две, три.
Нет, не повторяется. Никаких неестественных звуков больше не было.
Но Пенни знала, что именно она слышала и что именно это означало!
Они идут за ней и за Дэйви. Они уже в пути. И скоро будут здесь.
15
На этот раз их слияние было медленным, до боли нежным, наполненным неясными придыханиями и стонами, легкими прикосновениями. Ощущения, достойные грез: как будто плывешь, превращаясь в солнечный свет, становясь невесомым. Уже не акт любви, но эмоциональный союз, утверждение их духовной близости. И когда наконец Джек с наслаждением отдал свою энергию ее упоительному телу, он почувствовал, что его нет, а есть нечто другое, единое целое — он и Ребекка! И Джек инстинктивно понимал, что она чувствует то же самое.
— Это было восхитительно.
— Да.
— Лучше орехового масла и бутербродов с луком?
— Пожалуй.
— Ну ты и нахал!
— Ты знаешь, ореховое масло и бутерброды с луком — просто фантастическая вещь! И я люблю тебя, — сказал Джек.
— Я рада, — ответила Ребекка.
Она все еще не могла сказать вслух, что любит его. Но Джека это и не беспокоило. Он знал, что она его любит.
Сидя на краю кровати, он одевался. По другую сторону кровати Ребекка расправляла синее платье.
Вдруг оба вздрогнули от непонятного шума: обрамленная рамкой красивая афиша Джонса Джексела неожиданно сорвалась с крючка, на котором висела, и упала со стены. Афиша была большая — метр на семьдесят пять сантиметров, — к тому же застекленная. Им показалось, что на какой-то миг она как бы зависла в воздухе и лишь потом со странным грохотом упала на пол рядом с кроватью.
— Что за черт? — воскликнул Джек.
— Что могло случиться? — недоумевающе проговорила Ребекка.
Дверца шкафа со стуком открылась, затем так же закрылась. Опять открылась.