Сошествие тьмы
Шрифт:
Высокий комод с шестью ящиками покачнулся, отрываясь от стены, и стал падать прямо на Джека.
Ему пришлось отскочить в сторону. Комод грохнул о пол всей тяжестью, издав звук, подобный разрыву гранаты.
Ребекка прижалась к стене и стояла в полном оцепенении, широко раскрыв глаза, сжав руки.
Воздух вдруг стал ледяным. По спальне пронесся порыв ветра — не просто сквозняк, а настоящий ветер, как тот, что бушевал в заснеженном городе.
У окна творилось что-то совершенно необъяснимое: как
У прикроватных тумбочек распахнулись дверцы, все их содержимое рухнуло на пол.
От стен, сверху вниз, начали отрываться широкие полосы обоев.
Джек только успевал поворачиваться в разные стороны. Он был растерян, испуган и не знал, что предпринять.
На пол полетело большое зеркало.
Невидимый разрушитель схватил с постели одеяло и швырнул его на поваленный комод.
Ребекка закричала в пустоту:
— Прекратите! Сейчас же прекратите!
Невидимая сила не подчинилась, с кровати поднялось в воздух покрывало.
Казалось, оно ожило, превратилось в одушевленный предмет, способный действовать по собственному усмотрению: покрывало проплыло в угол комнаты, а там безжизненно рухнуло вниз.
Два уголка заправленной под матрац простыни неожиданно выпрямились.
Джек вцепился в простыню.
Кто-то выдернул из-под матраца два оставшихся уголка.
Джек попытался удержать простыню в руках, хотя понимал, насколько бесполезно противиться чудовищной силе, громившей спальню. Но это было единственное, что пришло ему на ум. Он просто должен был хоть что-то сделать.
Простыня так рванулась из его рук, что он, не удержавшись на ногах, упал на колени.
Небольшой телевизор в углу, стоявший на подставке с колесиками, включился вдруг сам по себе на большую громкость. Какая-то толстая баба танцевала ча-ча-ча с котом, а за кадром хор напевал хвалебные гимны в честь новой еды для кошек.
Джек поднялся на ноги.
Прикрывавший кровать тканый наматрасник поднялся, скомкался, и комок полетел в Ребекку.
По телевизору в это время показывали Джорджа Плимнтона, вещающего о преимуществах интертелевидения.
На нейлоновом покрытии матраца появилась рябь, как будто кто-то стягивал его. В верхней части покрытия образовалась дыра, ткань вокруг нее с треском поползла в разные стороны, и из разрыва показалось ватообразное содержимое матраца. Затем со звоном выпрыгнули несколько пружин, словно кобры, поднимающие головы под беззвучную музыку.
Со стен продолжали срываться обои.
По телевизору человек из Всеамериканской ассоциации производителей мяса вещал о прелестях мясной пищи, а перед камерой какой-то шеф-повар сладострастно нарезал кровавый ростбиф.
Дверца шкафа
Вдруг взорвался кинескоп телевизора. Брызнуло стекло. Внутри телевизора что-то коротко вспыхнуло, затем пошел дым.
Тишина.
Все замерло.
Джек посмотрел на Ребекку.
Она была испугана до смерти. В ее глазах застыло изумление. И ужас.
Зазвонил телефон.
Джек уже знал, кто звонит. Он поднял трубку и молча поднес ее к уху.
— Вы дышите, как загнанная лошадь, детектив Доусон. Вам понравилось?
Думаю, мое маленькое представление заинтересовало вас.
Джек так дрожал, что не мог говорить. Он и не хотел говорить, чтобы Лавелль не понял, насколько он испуган.
Но Лавелля, похоже, и не интересовал ответ Доусона. Во всяком случае, он не стал его дожидаться.
Бокор сказал:
— Когда вы увидите своих детей — мертвых, растерзанных, с вырванными глазами, выеденными языками, обглоданными до костей, — помните, что могли спасти их. Помните, что вы, именно вы, подписали им смертный приговор.
Именно вы несете полную ответственность за их гибель, как если бы видели, что они вышли на рельсы перед несущимся поездом, и не окликнули их. Вы отбросили их жизнь так, как если бы они были для вас каким-то мусором.
Поток слов вырвался из Джека, прежде чем он понял, что будет говорить.
— Ну ты, вонючий сукин сын! Ты не посмеешь и пальцем к ним притронуться. Ты не посмеешь...
Лавелль повесил трубку.
Ребекка спросила:
— Кто?..
— Это Лавелль.
— Ты хочешь сказать... все это?..
— Теперь ты веришь в черную магию? В колдовство?
— О Господи!
— А я теперь в это верю.
Не веря себе, Ребекка оглядела разгромленную комнату, покачивая головой и безуспешно пытаясь отмахнуться от слишком очевидных доказательств справедливости его слов.
Джек вспомнил, с каким скептицизмом слушал он рассказ Карвера Хэмптона о посыпавшихся с полок бутылочках, о возникшей из порошков и трав черной змее. Теперь скептицизм исчез. Остался только страх. Он подумал об изуродованных трупах, на которые насмотрелся еще утром.
Сердце забилось, как молот. Джек начал задыхаться. Казалось, его вот-вот вырвет.
Телефонная трубка по-прежнему была в его руках.
Он быстро набрал номер.
— Кому ты звонишь? — спросила Ребекка.
— Фэй. Она должна как можно быстрее увезти оттуда детей.
— Но Лавелль не может знать, где они сейчас находятся.
— Он не должен был знать и того, где нахожусь я. Я никому не говорил, что собираюсь к тебе. За мной никто не следил, это точно. Он не мог знать, где я нахожусь, и тем не менее узнал. Так что ему известно, где сейчас дети.