Сострадание к врагу
Шрифт:
Утром Денисов включил погрузчик, сделал пробный круг по высокой траве, которая к утру стала еще плотнее. Идти по такой траве без каких-либо вспомогательных средств сейчас казалось невозможным. Однако колеса Маши без труда справлялись с этой задачей, они просто подминали упругие стебли под себя. Позади машины трава снова распрямлялась, словно была резиновой.
— Ты куда-то собрался? — спросила Йец.
— Да. Пора заняться исследованием этой планеты. У нас слишком много вопросов и ни одного ответа.
— А ты не боишься ответов?
— Смотря на какой вопрос.
— А
Денисов спрыгнул с погрузчика, подошел к девушке и обнял за талию.
— Если нас действительно все тут держат за сладкую парочку, то почему бы и нет? — Йец положила руки ему на плечи. — Пора бы мне уже втянуть свои колючки, как ты думаешь?
— Пора. Но ведь это так не просто.
— Не просто, — она слегка отстранилась. — Будь осторожен. Я за тебя волнуюсь и не хочу потерять. Давай поедем вместе?
— Нет. Ты можешь понадобиться здесь. Ты единственная, кто может принять решение. Ты отвечаешь за жизнь остальных.
— Знаешь, — сказала она, — в Галактике миллионы хорошо обжитых планет. На каждой — миллиарды разумных существ. Когда я думаю, сколько раз они, например, целовались или стояли вот так, как стоим мы, мне просто становится тошно. Но, с другой стороны, когда я об этом не думаю, мне кажется, что мы единственные и всего этого никогда не происходило. Может быть, мне нужно поменьше думать?
Она отошла и села на ступеньку лесенки.
— Миллионы планет, это много, — сказал Денисов. — А мы на Земле до сих пор считаем себя единственными. Расскажи мне, как это всё устроено?
— Да никак. Сейчас разведано примерно две трети Галактики. А первые цивилизации возникли еще тогда, когда по вашей планете бегали динозавры. Или еще раньше, не знаю точно. Есть множество цивилизованных миров, но они почти не общаются между собой. Не из-за расстояния, а потому что очень разные. Есть миры, которые растут кучками, как грибы, все из одного корня. Десятки и сотни планет, жизнь на которых имеет общее начало. Иногда бывают войны. Иногда миры гибнут. Например, их уничтожают строннеры, эта галактическая чума. Но чаще они вымирают по собственной вине.
— Как это? — не понял Денисов.
— По той же причине, по которой умерла моя мать. Мы поразительно беззащитны.
Сегодня Денисов собирался пройти гораздо большее расстояние, чем вчера. Судя по данным картографического зонда, в тридцати километрах от места посадки начиналось большое озеро, которое простиралось очень далеко. Где озеро заканчивалось, зонд разглядеть не смог. Стоило съездить в те места и поохотиться.
Он взял с собой скорострельную винтовку с полуавтоматическим наведением. Несмотря на то, что настало утро, и мыши полностью исчезли, зайцев поблизости не было. Они так и не появились, и Денисов отчего-то был уверен, что больше не увидит их рядом с кораблем. Определенный запас мяса оставался в холодильнике, но народ ел с таким аппетитом, что надолго этого мяса не хватит. На завтрак зайчатину ели все четверо. Впрочем, Йец пообещала сделать в течение дня точный анализ этого мяса. Неизвестно, что еще в нем имелось, кроме гормонов и средств, возбуждающих аппетит.
— Почему мы движемся так медленно? — спросила Маша.
— Девятнадцать километров в час, быстрее ты не умеешь. Или ты считаешь себя гоночным автомобилем?
— Не хочу показаться навязчивой, но я бы могла разогнаться и до тридцати пяти.
— Никогда в жизни, старушка, — ответил Денисов. — Двадцать два — это твой предел. Ты создана для перевозки багажа, при большей скорости ты просто развалишься.
— Спорим? — спросила Маша.
— Ты умеешь спорить?
Машина дернула вперед так, что Денисов чуть не вылетел в траву. Маша не нуждалась в управлении, она сама выбирала дорогу. Сейчас она бодро неслась в сторону леса, мягко пружиня на кочках, скрытых в глубине травы. Маша выдавала тридцать пять километров в час, как и обещала.
Денисов продвигался вперед быстрее, чем ожидал. Маша без труда поддерживала высокую скорость. Вначале она шла со скоростью тридцать пять, а затем разогналась еще сильнее. Объем сверхпроводникового аккумулятора электромобиля был рассчитан на десять лет эксплуатации без перезарядки, но при такой интенсивности работы десять лет могли превратиться в десять дней.
Лес проносился слева от Денисова. Когда лес закончился, трава исчезла, грунт стал каменистым, но ровным. Машина разогналась до сорока пяти, что было для нее уже почти нереальным режимом.
— Может быть, ты притормозишь?
— Я чувствую себя прекрасно, — ответила Маша.
— У тебя просто сгорят подшипники, — посочувствовал Денисов.
— Я контролирую свое состояние. Но если я доставляю вам неудобства, то могу снизить скорость.
— Не надо, гони на полной, — сказал Денисов. — Только объясни мне, пожалуйста, что с тобой случилось. Тебя подменили?
— Меня не подменили, — ответила Маша. — Но объяснить ничего не могу. Это слишком сложная задача для моего интеллектуального блока.
Капитан проснулся поздно, около одиннадцати. В этот день ему явно стало хуже. Он глупо улыбался и почти ничего не говорил. Только один раз начал было рассказывать какую-то печальную историю из своего детства, но сбился и быстро замолчал. Робот-паук просто не включался, не реагировал на него. Это означало, что сейчас он ничего не может сделать. Йец была абсолютно уверена, что паука подменили. Робот стал заметно тяжелее, у него появились дополнительные функции. Для чего некоторые из этих функций, девушка не знала. Это был совсем не тот дешевый и простой прибор, к которому она привыкла. Теперь это была одна из самых совершенных и дорогих моделей. Но ведь велосипед не может сам собою превратиться в танк.
Йец не знала, что и думать. Слишком странно, слишком невероятно, просто необъяснимо. Ну и ладно, подумаем об этом завтра, решила она.
С утра она занялась анализом того мяса, которое хранилось в холодильнике. Первые же результаты оказались более чем странными. В мясе всех местных существ оказалось столько цианидов, что люди должны были умереть на месте. Однако этого не случилось.
— Эти соединения смертельны для человека, да еще и в таких дозах, — подтвердила Вера. — Заявляю как врач. Либо приборы врут, либо я ничего не понимаю. Мы никак не могли остаться в живых после такой закуски. Здесь несколько разных ядов, сильных ядов.