Состязание в непристойностях
Шрифт:
– Естественно. Но ловить его – дохлый номер! Я уже два раза это делала. Даже хватала его за руку. Но он вырвался и ушел. Он ничего не хочет слушать.
– А вот и не дохлый! – возразила Роза. – Он у нас, голубчик, еще попляшет!
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно нахмурилась Тамара.
– У меня есть план…
Глава 14
Когда репетиции у Калачникова по каким-то причинам затягивались и заканчивались поздно, он сразу вез Волкогонову домой: она торопилась подменить няню, присматривавшую за
Пожалуй, с тех пор как Калачников и Волкогонова стали любовниками, это был самый лучший период в их взаимоотношениях. Они оба явно не хотели новых ссор, скандалов и хотя по-прежнему нередко пикировались, но вовремя останавливались, где-то даже уступая друг другу, идя на взаимные компромиссы.
Выпадавшее после рано заканчивавшихся репетиций время они проводили по-разному. Иногда заезжали в какие-то модные рестораны, бары, в коих Калачников был большим специалистом и мог на память составить неплохой путеводитель по злачным местам города. Один раз они посетили выставку современного искусства в Манеже. И три раза Марина соглашалась приехать к Калачникову домой.
Все эти три раза у них был секс – такой же яростный, как и в первый раз. Можно даже сказать, что ничем другим, кроме секса, они на квартире Калачникова и не занимались, прямо от входной двери направляясь в спальню и буквально не слезая с кровати. Но примерно в шесть Марина словно выключалась, облачалась в свою одежду и требовала, чтобы Петр вез ее домой, мол, «Илья будет плакать». Ему, никогда не имевшему детей, казалось это удивительным, и он даже немного недолюбливал сына Волкогоновой, которого до сих пор так и не видел. «Тебе же нравится трахаться со мной, – мысленно ругался Петр, – чего же ты убегаешь сломя голову?! Неужели же с твоим ребенком что-нибудь случится, если ты побудешь со мной еще часик, ведь он же не один, а с няней?!»
После очередной репетиции Калачников и Волкогонова также покинули Останкино довольно рано – не было еще и четырех, – и на полпути Петр поинтересовался: не завернут ли они к нему?
– О нет! – с такой решительностью воскликнула Марина, словно он предлагал ей что-то неприличное.
– Почему? – спросил он, стараясь ничем не проявить вскипевшие в нем эмоции.
– Иногда я должна заниматься и домашним хозяйством. У меня дома абсолютно пустой холодильник. Мне надо чем-то кормить своего сына, – пояснила она.
Калачников тут же мысленно представил себе маленького, злобного и очень толстого мальчика, поглощавшего гору продуктов, которые мать не успевала ему подносить, – пирожные, мороженое, гамбургеры, чипсы, жирные шоколадные коктейли, сладкие шипучки и прочую современную гадость.
– Может быть, тогда я зайду к тебе в гости? – буркнул Петр. – Угостишь меня чаем.
– И это не получится… Я же тебе уже говорила: не хочу, чтобы в детских воспоминаниях моего сына осталось, что его маму посещало много разных мужчин.
Теперь Калачников саркастически хмыкнул. Он явно рассчитывал ее задеть, и у него это получилось.
– Что тебе кажется таким уж смешным?! – повернулась к нему Марина.
– Много мужчин? – переспросил он. – Значит, я уже далеко не первый, кто наведывался к тебе?
– Ты не первый, кому я отказала.
Калачников на время прекратил эту опасную, бесперспективную пикировку, тем более что на повороте ему пришлось быть повнимательнее. Но когда впереди показался шпиль университета, он сказал:
– Некоторые твои слова, поступки бывают очень обидными для меня.
– Например? – удивилась Марина.
– Например, ты с таким упорством не хочешь познакомить меня со своим драгоценным сыном, словно я болен проказой или могу научить его чему-то дурному. А может, ты давно уже решила, что как только закончится действие нашего договора, мы сразу же расстанемся? Тогда и в самом деле знакомить его со мной не имеет никакого смысла.
– Говорю же тебе, я просто не хочу, чтобы он считал маму шлюхой.
Петр отметил про себя, что Волкогонова так и не прояснила, что же будет по окончании их делового соглашения, продолжатся ли их встречи, но решил не акцентировать пока на этом внимание, а зайти с другой стороны.
– Из пятилетнего возраста у людей не остается практически никаких воспоминаний, – заявил он. – Я вот лично ничего с того времени не помню, абсолютно ничего! Ну разве что дворнягу с обрубленным хвостом, которая жила у нас во дворе. Почему же у твоего сына должно быть по-другому?! Да и это ненормально, если мальчишка воспитывается только среди женщин. Ты кого хочешь из него вырастить? Неужели же у тебя не может быть друзей-мужчин?
Есть вещи, с которыми трудно спорить.
– Может, – согласилась Марина. – Но сын должен знакомиться с ними не в моей постели.
– А где?
– Ну, не знаю…
Еще минуты три они ехали молча.
– Хорошо, давай вместе с твоим сыном в воскресенье сходим в зоопарк, – сказал Калачников. – Такой вариант нашего знакомства тебя устраивает?
– Ты пойдешь в зоопарк?! – удивилась она.
– А что тут странного?
Волкогонова не ответила, но было видно, что она восприняла это его предложение почти как акт самопожертвования. В глазах Марины появились смущение и какая-то особая теплота, как тогда, когда Калачников безрассудно схлестнулся из-за нее с Дурмановым. Все-таки чтобы завоевать женщину, совсем не надо прожить с ней всю жизнь, достаточно ей это пообещать или притвориться, что ты любишь ее детей.
– Хорошо, я согласна, – сказала она. – В воскресенье мы все вместе сходим в зоопарк.
При прощании Волкогонова нежно поцеловала Калачникова и быстро взбежала на крыльцо своего подъезда, а он, отъезжая, подумал, что сейчас вполне мог бы добиться от нее и большего, и они впервые сделали бы это в машине.
Впрочем, поднялась Волкогонова к себе совсем ненадолго. Посмотрев на сына и убедившись, что с ним все в порядке, она предупредила няню, что скоро вернется, и отправилась за покупками. В расположенном неподалеку супермаркете Марина набрала целую тележку всяких продуктов, моющих средств, парфюмерии, других необходимых в домашнем хозяйстве вещей и уже направилась было к кассам, как у нее зазвонил мобильный телефон. Это оказался Калачников.