Состязание. Странствие
Шрифт:
Зеленые окрестности Литтелтона радуют глаз своей красотой, небо высокое, светлое, голубое. Сотни людей столпились на набережных, они машут руками, некоторые поют; подходит буксир.
Миссис Скотт находится на борту «Терра Новы». Она спустилась в каюту. Никто не знает, что они говорят друг другу. Честолюбие, которое выражалось в страстном желании славы для супруга, теперь тяготит ее. Простившись, они вместе поднимаются на палубу.
Все смотрят на них.
Буксир выводит «Терра Нову» в море. Земля прижалась к горизонту.
Она оставляет судно и на буксире возвращается в порт.
Они машут друг другу.
«Терра
Поначалу ветер не очень свиреп, судно принимает его с правого борта и послушно кренится, захватывая волну. Однако это всего лишь легкая проба сил двух давних противников — судна и океана, на стороне которого ветер и тяжелые тучи на западе. Когда они выходили из порта, море было синим. По ночам ловило звезды и щедро делилось ими. Сейчас оно черное, местами белое, гребни волн курятся, шторм заходит с левого борта, и волны принимаются дубасить кораблик, вдавленный в воду тяжелым грузом.
Впрочем, до урагана еще далеко. Терпеть можно, и люди пробираются между угольными мешками и прочим палубным грузом, спотыкаются о собак, поскальзываются на куче навоза и пытаются острить — дескать, теперь волны очистят палубу. Начальник экспедиции — в непромокаемой робе. Внезапно рвется веревка, крепящая керосиновую бочку, она сбивает с ног человека, он теряет сознание, сейчас его смоет за борт. В последнюю секунду его перехватывают. Острый край бочки разрезает веревки, которыми связан штабель угольных мешков. Распарывает сами мешки. Уголь рассыпается. Часть угля смывают волны, остатки забиваются во все дыры, сильный порыв ветра вздымает над судном тучу угольной пыли и уносит в море.
Угольная пыль просачивается в щели между досками палубного настила внутрь судна, грозя большой бедой. Один мешок за другим срывается с места, бьется о переборки, угольная пыль смешивается с захлестывающей палубу морской водой. Во всех переходах — угольная пыль. Она струится вниз по трапам, заполняет коридоры, оседает на койках. Внезапно волны уносят за борт собаку.
Она была привязана на крышке ящика с моторными санями. Обрушившаяся с грохотом на судно волна рвет поводок. Собака всплывает на гребне. Кто-то бросается к ней, хватает за загривок, собака вырывается, человек поскальзывается и выпускает ее. Собака судорожно цепляется зубами за железную трубу. Волна отступает, но тут же на палубу обрушивается следующая. Собака понимает, что ей грозит. Она ненавидела жизнь на борту. Теперь борется за то, чтобы сохранить ее. Лучше здесь, чем в море. Челюсти разжимаются, собаку несет к фальшборту, поднимает над ним, новая волна возвращает ее на палубу. Она плывет, отчаянно перебирая лапами. Кто-то кричит — не Скотт ли, начальник экспедиции, который, любя собак, подвергает их таким мучениям. Он спешит к собаке. Поздно. Она уже за бортом, в море, всплывает на гребне, ее опять накрывает волной, но она снова всплывает, она жива.
Судно сидит глубоко в воде, волны ходят вровень с палубой. Собака не теряет надежды. Она умеет плавать, хотя в Маньчжурии ее этому не учили; была красивая, в серой рубашке, теперь черная, нахлебавшаяся воды, выбивается из последних сил. Пропала.
Нет, показалась снова, работает лапами, задрав морду кверху, вот мелькнули ее глаза — лучше бы их не видеть… Остальные псы дружно воют. В этом вое
Необходимо сбросить часть груза. Дана команда. На захлестываемой ледяными волнами, кренящейся палубе люди подбегают к мешкам с углем, перерезают веревки, берутся по двое за мешок. Участники экспедиции загромоздили палубу этими мешками, надеясь, что всевышний дарует им хорошую погоду до самой Антарктиды. Но господь подвел их. Мешок за мешком отправляется за борт, судно делается малость легче, но оставшиеся мешки продолжают рваться и без конца в трюмы и каюты проникает угольная пыль.
Помпы работают вовсю. Внезапно капитану докладывают:
— С помпами что-то неладно…
Капитан корабля — Тедди Эванс, человек, чью улыбку женская аудитория вознаграждала сотней фунтов. С помпами что-то неладно? Он спрашивает, что именно. Один из офицеров полагает, что повинна угольная пыль. Где-то ведь она завершает свой путь — может быть, в клапанах и фильтрах насосов? Помпы работают безостановочно. Но качают плохо.
«Терра Нова» легла в дрейф. Ее захлестывают волны. В машинном отделении, где кочегары силятся держать пар в котлах, прибывает вода. Струйки черной, смешанной с нефтью воды соединяются с потом, который катит градом с людей. Всюду вода, она сочится из всех щелей, и нелегко огню выдерживать осаду загрязненной угольной пылью влаги. В кочегарке и жарко, и холодно. У кочегаров мерзнут ноги. Они стоят в воде. Торс лоснится от пота, руки подбрасывают уголь в топку, но уровень воды растет. Раздается чей-то голос:
— Помпы отказывают.
Если судно пойдет ко дну, люди здесь, в машинном отделении, будут заперты. Они безымянны. Память о них до нас не дошла. Им дана команда — и они выполняют свой долг. Сколько их было — восемь или шестеро? Этого теперь никто не знает.
И вот гаснет огонь под котлом.
Капитан кричит:
— Всем разобрать ведра!
Они выстраиваются в цепочку — на скользких трапах, в узких проходах, на палубе, которую нещадно дубасят волны.
Одни в промасленной робе, другие полуголые, и все мокрые насквозь. Вот кок — его имя нам неизвестно, вот Скотт, направляющийся к полюсу, чтобы умереть. Здесь все, кто не занят на других постах. Ведра взлетают из кочегарки, передаются из рук в руки, вода выплескивается за борт, шторм бросает ее обратно. Замеряют уровень воды в трюме. Он растет. «Терра Нова» лежит на волнах, точно подраненная птица. Наступает ночь. И тут гаснут фонари.
Теперь ковыляй в темноте, пробираясь по узким проходам, наступая на собаку, которая присоединяет свой негодующий голос к голосу шторма во мраке. А как там лошади? Кто-то говорит, что одна из них сдохла. Резкий голос возражает: ничего подобного. И все же из уст в уста передается:
— Одна лошадь сдохла.
Она опустилась на колени. Потом упала на бок. Такой долгий путь проделала. И не доехала до цели. Мокрая, дрожащая от холода, встречала удары волн, понурив голову, наконец упала и молча испустила дух. Теперь ее надо сбросить за борт.
Но у кого есть силы и время заняться дохлой лошадью — все брошены на вычерпывание воды из трюма. Снова замеряется ее уровень. Он перестал расти. Хоть какая-то надежда. Каждый знает: в колодец, где находятся фильтры насосов, ведет лишь один путь — через грот-люк. Раздраить люк — значит открыть путь забортной воде, и судно в несколько минут пойдет ко дну.
А может быть, все-таки есть другой путь? Грузовой трюм отделен от кочегарки дощатой переборкой. Если ее проломить, можно будет добраться до фильтров.