Сосуд скверны

Моэм Сомерсет Уильям

За полуденным завтраком резидент был в хорошем настроении. Все же удивительно, какой забавной может оказаться жизнь, если вы проявите некоторую изобретательность. Вот в Амстердаме и даже в Батавии и Сурабайе смотрят на эти его острова как на место ссылки. Они и не догадываются, как тут можно приятно пожить и какую забаву ему доставляет пребывание в таком, казалось бы, малопривлекательном месте. Его спрашивали, не скучно ли ему без клубов, гонок, кинематографа, танцев, ресторанов, наконец, без общества голландских женщин. Вовсе нет, отвечал он. Комната, в которой сейчас сидел Груйтер, была хорошо и комфортабельно обставлена. Он любил читать французские романы фривольного содержания и смаковал их один за другим, не думая о том, что это просто потеря времени. Он вообще любил попусту тратить время, считая это величайшей роскошью в жизни. А когда в его воображении возникали пленительные картины любви, его старший слуга-туземец приводил к нему

маленькое, с блестящими глазами темнокожее существо в саронге. И он лишь стремился к тому, чтобы у него не было постоянной привязанности, считая, что перемены сохраняют свежесть желаний. Его радовала свобода, которой он пользовался, не обременяя себя чувством ответственности. Тропическая жара не тяготила его. Обливание холодной водой пять-шесть раз в день стало почти что эстетическим наслаждением. Груйтер играл на фортепиано, писал письма друзьям в Голландию и совершенно не ощущал потребности во встречах с культурными людьми. Он любил пошутить и посмеяться, но ему было все равно с кем — с дураком или с профессором философии. Себя же он считал весьма мудрым и проницательным человеком.

Как все добрые голландцы на Дальнем Востоке, Груйтер начал свой второй завтрак стаканчиком голландского джина; у него особенно резкий запах и вкус, но он предпочитал его любому коктейлю. Опрокидывая этот стаканчик, он проникался сознанием того, что поддерживает голландские традиции. Затем, как обычно, следовал rysttafel [4] . Груйтер сам наполнял глубокую миску рисом, а стоявшие наготове трое слуг-туземцев подавали ему приправы из разных пряностей и яичницу. Потом каждый из слуг по очереди подавал еще бекон, бананы, соленую рыбу, так что вскоре в миске вырастала высокая горка. Хорошенько перемешав ее, Груйтер приступал к еде. Ел он неторопливо, с явным наслаждением, выпивая при этом бутылку пива.

4

Рисовое блюдо (голл.).

За едой он ни о чем не думал, всецело поглощенный тем, что навалено у него в миске. И никогда это не приедалось ему. Съев все, он ощущал довольство и сладкую истому при мысли, что и завтра у него будет рисовое блюдо. Ему было приятно то отяжеление, какое наступает, когда поешь несколько более обычного. Допив бутылку пива, Груйтер закуривал сигарету, а слуга подавал ему чашку кофе. Теперь резидент откидывался в кресле и разрешал себе насладиться мечтательным раздумьем.

Он был доволен тем, что приговорил Рыжего Теда к вполне заслуженному наказанию, и улыбнулся, представив себе, как тот вместе с другими заключенными будет работать на строительстве дорог. Глупо было бы выслать с острова единственного белого, с которым можно иногда поговорить по душам. Рыжий Тед был явный прохвост и подонок, но резидент питал слабость к нему. Вдвоем они распили множество бутылок пива, а когда на остров зашли искатели жемчуга из порта Дарвин, оба кутили с ними всю ночь и здорово напились. Резиденту нравилась бесшабашность, с которой этот рыжий тип растрачивал свою несуразную жизнь.

Как-то во время своих странствий Рыжий Тед забрался на корабль, который шел из Мерауке в Макассар. Капитан и понятия не имел об этом пассажире, а он путешествовал себе вместе с туземцами в четвертом классе. По пути судно сделало остановку на Эласских островах, вид их так понравился Рыжему Теду, что он вылез и остался. Резидент, правда, подозревал, что привлекательность островов заключалась для него в том, что они принадлежали Голландии и были, следовательно, за пределами досягаемости английского правосудия. Но все документы оказались у него в полном порядке, а потому не было никаких оснований запретить ему остаться. Он бойко объяснил, что закупает перламутр для одной австралийской фирмы, но вскоре выяснилось, что ничего серьезного за этим не кроется. Пьянство отнимало у него слишком много времени и сил, чтобы он мог еще чем-нибудь заниматься. Каждый месяц ему регулярно присылали из Англии восемь фунтов стерлингов. Резидент предполагал, что деньги ему, очевидно, посылают те, кто хотят, чтоб жил он подальше от них. Во всяком случае, путешествовать на эти деньги он не мог. Сам Рыжий Тед о себе помалкивал. Из его паспорта резидент узнал, что он англичанин по имени Эдвард Уилсон, проживающий в Австралии. Однако оставалось неизвестным, почему он покинул Англию и чем занимался в Австралии. Никто также не мог с уверенностью сказать, к какому кругу людей принадлежал этот человек. Увидев его в помятом тропическом шлеме, в грязной фуфайке и поношенных штанах, услышав его простецкую речь, грубую и непристойную, какою он изъяснялся в теплой компании искателей жемчуга, вы бы приняли его за простого матроса, сбежавшего с корабля, или за чернорабочего, но взглянув на его почерк, вы с удивлением обнаруживали, что этот человек не без образования,

а в тех случаях, когда, вы оставались с ним наедине и он был не очень уж пьян, то он рассуждал о таких материях, о которых ни матрос, ни чернорабочий, вероятно, не имели никакого понятия. Груйтер, человек по натуре довольно восприимчивый, чувствовал, что этот безвестный пришелец держится с ним не как стоящий ниже его, а как равный. Под большую часть получаемого им денежного перевода Рыжий Тед обычно брал взаймы, и кредиторы-китайцы всегда были тут как тут, когда ему выплачивали деньги; а то, что у него оставалось, он сразу же пропивал. Вот тогда он обыкновенно и устраивал дебоши, потому что во хмелю становился буйным и вытворял такое, что попадал в руки полицейских. До настоящего времени резидент ограничивался тем, что сажал его в тюрьму, пока он не протрезвеет, а потом отчитывал его.

Когда у Рыжего Теда не было денег, он у кого только мог выпрашивал спиртное. Ром, бренди, арак [5] — ему было все равно. Несколько раз резидент устраивал его на работу на китайских плантациях то на одном, то на другом острове, но он нигде долго не задерживался и недели через две возвращался обратно. Было просто непонятно, как ему удавалось поддерживать свое существование. Однако Рыжий Тед нашел способ. Он довольно быстро усвоил различные туземные диалекты, на которых говорили на островах, и умел позабавить туземцев. Они презирали его, но относились с уважением к его физической силе и любили его веселое общество, так что он никогда не оставался без еды и ночлега.

5

Туземная рисовая или кокосовая водка.

Как ни странно, но преподобного Джонса более всего возмущало, что женщины так и льнули к Рыжему Теду. Груйтер тоже не мог понять, что они находили в нем. Тем более что относился он к женщинам пренебрежительно и довольно грубо, принимая как нечто должное их ласки и не испытывая, казалось, никакой признательности. Женщины были для него лишь мимолетной усладой, а затем он с полным безразличием отворачивался от них. Иной раз он попадал из-за них в неприятные переделки. Так, резидент осудил одного разгневанного отца, который подстерег ночью Рыжего Теда и ударил его ножом в спину; потом какая-то китаянка отравилась, когда он бросил ее.

Однажды к резиденту в большом волнении явился преподобный Джонс и пожаловался, что одну из его новообращенных соблазнил проезжий искатель жемчуга. Груйтер согласился, что это прискорбно, но мог лишь посоветовать впредь более тщательно присматривать за ними. Однако его задело, когда через некоторое время он узнал, что девушка, которую он сам присмотрел и с которой жил несколько недель, одаривала своей благосклонностью также и Рыжего Теда. Вспомнив об этом, он снова улыбнулся при мысли о наказании, которое тот отбывает.

Спустя несколько дней минхер Груйтер отправился на прогулку, чтобы размяться и взглянуть на некоторые работы. На одном участке ему встретилась партия заключенных, работавших под присмотром тюремщика. Среди них он увидел Рыжего Теда, который был в своем помятом шлеме, обтрепанной рубашке и тюремной набедренной повязке.

Заключенные ремонтировали дорогу, у Рыжего Теда в руках была тяжелая кирка. Проход был узок, и резиденту пришлось бы пройти почти что рядом с ним. Он вспомнил об угрозе убить его. Зная дикий нрав Рыжего Теда, он понимал, что шесть месяцев принудительных работ — для такого человека дело нешуточное. И если бы Рыжий Тед вздумал напасть на него с киркой, ничто бы не могло спасти его. Тюремщик, конечно, тут же бы застрелил заключенного, но сам резидент к тому времени лежал бы с проломленным черепом.

У него как-то странно заныло под ложечкой, когда он приблизился к заключенным. Они работали попарно, на расстоянии нескольких футов один от другого. Ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не замедлить или не ускорить свои шаги. Когда он проходил мимо Рыжего Теда, тот вонзил кирку в землю, поднял глаза на него и, встретив его взгляд, подмигнул ему. Резидент едва сдержал набежавшую было улыбку и с невозмутимым видом прошел дальше.

Подмигнул Рыжий Тед так непринужденно, с таким ехидным юмором, что будь Груйтер халифом багдадским, а не младшим чиновником на голландской службе, он тут же освободил бы Рыжего Теда и послал бы рабов омыть и умастить его тело, нарядить в златотканые одеяния и увеселять за роскошной трапезой.

В тюрьме Рыжий Тед вел себя примерно, и месяца через два, когда резидент направил партию заключенных на работу на один из отдаленных островов, он включил туда и его. Тюрьмы там не было, десять человек, посылаемые в сопровождении надзирателя, размещались у туземцев и по окончании дневной работы были на положении вольных. Здесь Рыжему Теду предстояло пробыть до конца срока. Перед их отъездом резидент, увидев его, сказал:

— Послушай, Рыжий, вот тебе десять гульденов. Купишь себе табаку.